Тайная стража России. Книга 3 - [40]
Хотя доносы в основной своей массе являлись недостоверным источником информации, выводившим органы дознания, образно говоря, на ложный след, тем не менее спецслужбы не оставляли без внимания подобного рода заявления. «Не пренебрегайте ни одним из этих (Ложных. — Прим. авт.) сообщений, — рекомендовал в своей книге американский офицер Ч. Россель. — Ваша подготовка поможет вам быстро разобраться в том, ведут ли полученные сведения по ложному следу или нет. Возможно, что вы пойдете по двадцати следам и выясните, что девятнадцать из них ложные, но последний может привести вас к подлинному разведчику»[73].
Американец в чем-то оказался прав. Патриотически настроенные, бдительные подданные Российской империи иногда помогали выявлять и обезвреживать настоящих шпионов. Вот тому пример. В августе 1914 г. крестьянин Державинской волости Лаишевского уезда Ф.Т. Богаткин недалеко от места дислокации воинских частей, предназначенных к отправке на фронт, задержал подозрительного человека, который выпытывал у военных чинов сведения о количестве воинских частей и их передвижениях. В полиции была установлена личность задержанного. Им оказался отставной штабс-капитан Киндельский. При досмотре в присутствии понятых его личных вещей полицейские обнаружили блокнот с зашифрованными записями. Материалы следствия, проведенного помощником начальника Казанского ГЖУ подполковником Н.Н. Субботиным, дали основание предъявить Киндельскому обвинение в шпионаже. Ф.Т. Богаткин был представлен к награде[74].
История оставила нам еще примеры разумного проявления инициативы со стороны военных чинов в деле разоблачения немецких шпионов. Один из них описывает в своей книге генерал-майор Н.С. Батюшин: «Не меньший интерес представляло собой шпионское дело германской службы поручика Д. в смысле разумного отношения к исполнению своего долга подполковника железнодорожных войск С. Ему показалось подозрительным поведение ехавшего вместе с ним на пароходе поручика Д., и он решил присмотреть за ним, а затем и сообщить об этом жандармским властям, когда пришлось с ним расстаться. В пути поручик Д. многое из виденного заносил в дневник и снял фотографическим аппаратом Сызранский мост. Приехав из Царицына в Крым, поручик Д. должен был затем возвращаться домой через пограничную станцию Александрово, лежавшую в районе Варшавского военного округа, где и был распоряжением этого штаба арестован.
Из отобранного у него дневника было видно, что поручик Д. изучал у себя дома русский язык, готовясь быть военным переводчиком, и для практики отправился в Россию. Он побывал у своего соотечественника, который благодаря женитьбе на русской помещице стал помещиком Казанской губернии. Видел маневры в районе Казани с наводкой моста через Волгу, очень интересовался Сарепской немецкой колонией на Волге и пр. Поручик Д. был приговорен к двум, кажется, годам в арестантские отделения, но вскоре был обменен на осужденного германским судом за шпионство капитана нашей артиллерии К.»[75].
Генерал Н.С. Батюшин справедливо полагал, что обнаружение ничем не выделявшегося из окружающей среды шпиона — дело нелегкое «…и возможно лишь при широком содействии не только осведомленных в этом деле правительственных органов, но главным образом всех слоев населения, разумно воспитанных в целях сохранения военных тайн государства…»[76].
На проблему взаимодействия органов безопасности с населением обращали внимание директор ДП Р.Г. Моллов и командующий Минским военным округом на ТВД генерал от кавалерии барон Е.А. Рауш фон Траубенберг. Последний рекомендовал губернаторам привлекать к борьбе с неприятельской разведкой «все благожелательное население», а также военные контрразведчики Временного правительства[77]. Но, по всей видимости, дальше благих пожеланий у них дело не пошло.
Вместе с тем хотелось бы отметить, что на волне доносительства у жандармов расширились возможности для вербовки новых агентов. Некто И. Данилов следующим образом объяснял причины своего сотрудничества с органами безопасности: «Желал послужить родине, так как сыновья участвовали в войне и пролили кровь за отечество, и по убеждению жандармского чиновника взялся тайно следить за многочисленной немецкой колонией»[78].
Доносительство, как одно из явлений Первой мировой войны, следует рассматривать объективно и непредвзято, видеть в нем как негативные, так и позитивные последствия. С одной стороны, следует признать, что размеры австрийского и германского военного шпионажа в тыловых губерниях европейской части были явно преувеличены, от доносов пострадало много ни в чем не повинных людей, выселенных в другие регионы страны.
Однако доносительство, на наш взгляд, имело и некоторые положительные стороны. Во-первых, мы не исключаем, что среди высланных вглубь страны лиц оказались настоящие агенты противника, которые тем самым были лишены возможности выполнять разведывательные задания. Во-вторых, шпиономания, развернутая, по определению руководителя германской разведывательной службы В. Николаи, «в таком полицейском государстве, как Россия»[79]. вынудила агентуру противника снизить активность по сбору как военной, так и экономической информации.
