Тайная стража России. Книга 3 - [208]

— Невредно бы, невредно, — покрыл насмешливый голос умирающую жалобу двери: — приют увеселений, можно сказать, а тьма, как во чреве кита, изображённом на паперти Николая Мокрого.

— Этот откуда взялся? А темно, так Васька со вчерашнего пьян.

— Как полагается.

— Посетители разодрались, а вышибала икнуть не может. Скоро ты? Василий Николаевич пришёл, а он, знай, потягивается.

— Не видал я его, что ли?

— Загремел! — у-у-у! Куда спичку бросил? Пожар наделать хочешь?

— Та-ак! Супружеская лирика на точке кипения… Не пожалуете ли мне по сему случаю водочки и закусочки, а я поправлю огонь, зажжённый сим мужем или, точнее, вашим мужем.

— Какой он мне муж!

— Ну, исполняющий обязанности супруга, и.д., как говорят у нас в суде… Не изволите знать, что такое и.д., почтеннейшая Авдотья Николаевна?

— Откуда мне знать? Я не по учёной части пошла, так и нечего мне этим глаза тыкать, мне по судам не таскаться, это кто в адвокаты лезет.

— Выше бери! Публичного дома юрисконсульт! Хоть и подпольный, так подполье нынче в чести, на митингах все ораторы хвастаются: мы вышли из подполья, мы сидели в подполье долгие годы.

— Ты мне, врун газетный, зубов не заговаривай. В подполье только крысы водятся, хвастать нечем. А я себе могу нанять какого хочешь адвоката, самую настоящую кляузу, во фраке и со значком… А по моему делу и одного класса гимназии много.

— Скромничаете, скромничаете, Авдотья Николаевна! Просвещённое ваше отношение к вексельной литературе и побудило меня временно искать здесь приюта от кулаков забастовщиков. Вы Аспазия нашего города.

— Пошёл молоть. Я не язычница какая-нибудь. В Иерусалим на старости лет поехать хочу. Там, говорил мне Лександрин купец, и ослы такие умные, сами камни обходят, спокойно толстому человеку ехать. Ты в газете своей не читал?

— Возможно. Спаситель худощавый был, а почему-нибудь же выбрал для въезда в Иерусалим ослёнка, а не лошадь. А, между прочим, жену губернского архитектора присудили к штрафу за быстроногие слова, брошенные кухарке. Вот нынче как. За кобылу бесхвостую — и то плати.

— Ага! Не только меня грешную, и дамы попадаются.

— И дельце ваше я привёл к благополучному концу.

— Описали?

— Именно.

— А жена его что? Плакала небось?

— Всё было, и слёзы, и цветы, и чувства, и любовь. Цветов, положим, не было, а ругала она вас с любовью, долго, пока печати прикладывали; теперь сидеть, лежать, и пить, и есть будет на печатях казённого образца. Да, поработал судебный пристав, можно сказать, не забастовал, как мои наборщики. Туда же! Куда конь с копытом, по-столичному…

— Тут приходил один ваш забастовщик, телеграммы принёс.

— Посмотрим. Только вы напрасно мораль моего фактотума роняете, ибо он твёрд и не забастовал. Геройский дух в этом маленьком теле — и верен за двенадцать целковых в месяц — вот что ценю. Что же никто не появляется из прекрасных обитательниц дома сего? Пойти — хе-хе — в редакционную комнату, Амалию побудить.

— Успеешь, в телеграммах-то что?

— Бунт, бунт, бунт… только и новостей. Губернатор весьма опасается, человек тучный, а ещё неизвестно, кто кого бить будет, мы забастовщиков или они нас. Войск мало. Однако к арсеналу рядом с вами поставили ещё двух караульных, хотя там никакого оружия не имеется, одна мука, и та гнилая трудами досточтимого головы нашего, — но никто не знает, до чего дойдёт дерзость революционеров. Говорят, ростовщиков-то вешать будут. Ха-ха! Так-то, почтеннейшая Авдотья Николаевна!

— Матушка! Царица Небесная, Мария Египетская, заступница и покровительница, принесите мимо… Пойти караульных угостить, что ли?

— Чтобы они бросили казённое добро и стали часовыми у дома вашего? Это надо просить начальника местной бригады; хотите, я сейчас прошение составлю об учреждении поста при заведении Авдотьи Николаевой, хотя оно и не числится по военному ведомству, но солдаты полков, вверенных Его Превосходительству, им постоянно пользуются.

— Правда, батюшка, у нас и день есть солдатский, вот хорошо, напиши бумагу-то. Да ты зубы скалишь? Что ты надо мной измываешься? Скажи толком, а я ещё хотела с тобой, как судейским человеком, посоветоваться. Тебе бы всё козлить, смотри, какой козёл вырос.

— Порядочный.

— Так здесь не конюшня, козлов не надо. Навигация кончается, расходы сократить нужно.

— Что, ни пассажиров между двумя пароходами, ни капитанов, ни купцов приезжих? хе-хе…

— Во, вот. Хочу лишних девок спустить. Не знаю кого. Расход большой, а Фросю мало требуют, не нравится, размазня, Эмилька больна, небольшая болезнь, а все-таки гости сердятся. Амалия — характерная девка, докуки много.

— Административные затруднения? Так вы голова, какую кооперацию оборудовали, нигде в Европе нет. Всех поставщиков в руках держите, все вам должны, за должок берёте проценты, а с товаров за тот же должок лишняя скидка своим чередом, хе-хе…

Авдотья недовольно дёрнулась.

— Ты мне лучше скажи, нельзя ли сделать, чтобы девок ненужных прогнать, мне на них не тратиться, а деньги за их работу получать…

— Чтобы они для вас работали на дому, как портнихи, хе, хе…

— Хороши портнихи, иголки взять не умеют, — по-прежнему пусть… А то они у меня в долгу кругом, и расписки есть, ты же писал, а что в том? Если в законе найти, что они мне обязаны, я бы уж не ленилась, сама бы каждый день ходила, получку обирала, и утро бы не пропадало, и хоть тридцать девушек имей…