Тайная стража России. Книга 3 - [207]
Воспоминания. Сообщения. Интервью
О.Б. Мозохин, Ю.А. Борисёнок
Неизвестная повесть Вячеслава Менжинского
О том, что второй после Ф.Э. Дзержинского глава чекистского ведомства В.Р. Менжинский в молодости увлекался литературой и опубликовал в 1905 и 1907 гг. несколько произведений, хорошо известно. В канун 100-летия ВЧК в рассекреченных архивных документах обнаружено неопубликованное произведение Менжинского о событиях революции 1905 г.
9 июля 1938 г. глава советской внешней разведки, начальник 5-го отдела 1-го управления НКВД СССР старший майор госбезопасности З.И. Пассов направил доставленную из-за границы рукопись из 115 листов начальнику секретариата НКВД, ближайшему соратнику наркома И.И. Шапиро с кратким сопроводительным письмом: «При сем препровождается рукопись романа В.Р. Менжинского, полученная из Парижа». Шапиро наложил еще более краткую резолюцию: «В ЦК»[840]. В ЦК ВКП(б) тетрадку поместили в секретный архив.
Повесть была закончена во второй половине 1908 г., когда живший в эмиграции Менжинский перебрался из Бельгии в Цюрих. Судя по аккуратно переписанному тексту и приведенным координатам, Вячеслав Рудольфович собирался этот свой литературный труд опубликовать. В конце текста он лично подписался «Вячеслав Менжинский» и собственноручно начертал «адрес: Zürich, III, Badenerstrasse, 249, Dr Brupbacher, для В.М.»[841]. Отсюда следует, что будущий глава ОГПУ был неплохо знаком с колоритным швейцарцем Ф. Брупбахером, который в 1938 г. имел в тогдашнем СССР крайне негативную репутацию после своего исключения из компартии Швейцарии за «анархистскую позицию» и критики И.В. Сталина в его конфликте с Л.Д. Троцким.
В.Р. Менжинский
Рукопись имеет громкое название «роман В.М.»[842], т. е. Вячеслава Менжинского. На самом деле это небольшая повесть. Известно, что и литературный дебют Вячеслава Рудольфовича в 1905 г. назывался «Роман Демидова» и точно так же имел форму повести. Название произведения, скорее всего, отражено на первой странице текста, где вверху рукой автора вписано «Прелюдия»[843]. Подзаголовков текст не имеет, поэтому предположение о том, что «прелюдия» есть то же, что и введение, представляется маловероятным.
Действие повести развивается в октябре 1905 г. после оглашения царского манифеста в нестоличном, но большом городе, где есть пристань, вокзал железной дороги и даже театральная площадь. В то время сам Менжинский возглавлял военный отдел организации РСДРП в Ярославле, который и послужил образцом для внешних примет повествования. Сам же сюжет вымышленный и в чем-то авангардный — речь идет о забастовке в публичном доме, причем его обитательницы вдохновлены примером революционных рабочих и пытаются просить у них совета и защиты.
Персонажей в тексте немного — хозяйка заведения Авдотья, ее сожитель Васька, девушки Амалия, Паша, Лександра, Эмилька, Афросинья, пожилая Титовна и сыщик Шаманин, поющий в подпитии «Варшавянку».
Изложение динамично — в течение одного дня происходит бунт в заведении под красным фонарем, а затемно туда врываются сыщики и полицейские после устроенного ими же погрома в городе. Автор ставит точку едва ли на самом интересном месте — девушки из разгромленного пьяными охранителями заведения ждут пролетариев, за которыми отправилась их самая бойкая представительница.
Последние слова повести вполне символичны: «Придут — пускай!»[844] Получается, что Менжинский в 1908 г. из эмигрантского далека довольно точно предсказал события следующей революции: в 1917-м рабочие придут, причем повсеместно и надолго, только вот история публичных домов на этом и закончится…
Ниже впервые публикуется полный текст повести В.Р. Менжинского[845].
Прелюдия
— Ох-хо-хо! Вечер-то какой скорый стал! На минуту прилегла перед гостями — и темно совсем. Осень опять. Васька!
— Ну?
— Проснись, пятница! Ставни закрой да огонь зажги, фонарь красный и здесь. Лоб расшибить можно.
Васька копается, а Авдотье неймётся — идёт сама, ещё ощущая во рту и глазах остатки сна, уверенно плывёт к выходу в домашней темноте знакомого длинного коридора — безошибочно нащупала засов, и дверь внезапно сильно рванулась.
— А-ай-ой! Ай, батюшки! — взвизгнула она простодушной бабьей нотой: кто тут?
— Из типографии, телеграммы Василию Николаевичу! — пробасил голос снизу, и в сером просвете наружной двери Авдотья различила чернеющуюся крохотную фигуру.
— Ну тебя, и с Василием Николаевичем твоим! Тоже редакцию какую нашли. Возись теперь с его телеграммами. Нет ещё его здесь. Напугал как. Я засов отодвинула, а он как нырнет, и прямо в живот. Прощай! Бесёнок, чисто бесёнок. Васька! Зажигай свет, поворачивайся.
