Тайная стража России. Книга 2 - [39]

Считалось, что самое прочное, хотя и не всегда продуктивное положение сотрудника есть то, когда он находится в организации в роли пособника и посредника в конспиративных делах, т. е. когда его деятельность ограничивается сферой участия в замыслах или приготовлениях к преступлению, что фактически неуловимо формальным дознанием и следствием и даст возможность оставлять на свободе сотрудника и близких к нему лиц.

Не рекомендовалось, чтобы секретные сотрудники знали друг друга или догадывались об агентурной работе товарища по партии. Это могло иметь тяжелые последствия.

Так Азеф, узнав о том, что Н. Ю. Татаров — секретный сотрудник, который мог составить ему конкуренцию в агентурной работе, санкционировал его убийство, чем повысил свой авторитет в партии и доверие ДП, как единственный источник информации. Но были случаи, когда на службу друг друга привлекали родственники. Так, в киевском охранном отделении работал секретный сотрудник «Пятаков» — Василенко И. Д. Он втянул в работу своего дядю — Мусиенко И. Д., который с 1903 г. освещал рабочее движение на Южно-Русском заводе и заводе Грегтера[149].

Спиридович отмечал, что в конце XIX в. в борьбе с революционным движением на местах практиковались два метода. Один из них состоял в том, что организации давали сплотиться и затем ликвидировали ее, чтобы дать прокуратуре сообщество с большими, по возможности, доказательствами виновности. В то время, когда П. И. Рачковский заведовал политической частью ДП, сложился порядок, что в делах, освещаемых секретными сотрудниками, к арестам приступали только в последнюю минуту, накануне или в самый день покушения, чтобы дать участникам как можно больше себя скомпрометировать и позволить полиции собрать о них как можно больше сведений. Таким образом, первоисточник этих сведений мог быть скрыт, и от сотрудника отметались возможные подозрения.

Второй метод заключался в систематических ударах по революционным деятелям, с целью мешать их работе, не позволять сорганизоваться, проваливать их в глазах их же товарищей как деятелей не конспиративных, что влекло удаление от работы, и т. д., иными словами, действовать путем предупреждения преступлений. Если сравнить названные методы, то можно заключить, что первый был более эффективен по результатам, второй более правильный по существу[150].

Обычно метод и оперативно-тактические приемы по его обеспечению вырабатывались в зависимости от розыскных задач. На практике арсенал оперативно-тактических приемов был более широк, чем предлагался инструкцией.

Понятно было, что агент, находившийся в центре организации, мог принести пользы больше, чем десятки агентов, находящихся в низовых звеньях.

Поэтому инструкция рекомендовала продвигать агента в верхи организации, для чего следовало арестовывать более сильных работников, окружавших агента. Для выявления всех членов организации и сочувствующих применялся прием «на разводку». Суть его заключалась в том, что при ликвидации организации следовало возле сотрудника оставлять несколько «более близких и менее вредных» лиц или дать возможность секретному сотруднику заранее уехать по делам партии. В крайнем случае разрешалось арестовать агента, освободив впоследствии с близкими к нему наименее вредными лицами по недостатку улик. О предстоящем аресте сотрудника необходимо было согласовать действия с ним самим[151].

Зубатов использовал «ловлю на живца», когда в рабочую среду внедрялся агент. Он обращал на себя внимание агитатора, задавая ему вопросы, или высказывал отношение к конкретным событиям. На «сознательного» рабочего обращал внимание революционер и начинал с ним «работать». Этим он раскрывал себя.

Широко применялась камерная разработка. В камеру к арестованному делалась «подсадка», через которую полиция получала сведения об организации и ее членах, формировала определенный микроклимат, оказывала давление на мировоззрение арестованного.

Для успешного внедрения в организацию, партию или просто для установления контакта отрабатывалась линия поведения, составной частью которой было «легендирование». Оно заключалось в том, что агенту придумывалась «революционная биография», к которой прилагались подтверждающие документы: виды на жительство, паспорта и т. п. Например, при вхождении в революционную среду Зубатов представлялся «сочувствующим» народовольцам.

В 1901 г. по России прокатилась волна арестов социалдемокра-тических организаций. В руки полиции попали документы о том, что к «Американцам» — Северному комитету РСДРП — должен приехать представитель заграничного центра с инспекторской проверкой. Получив этот документ, ДП предложил внедрить в Ярославский комитет охранника. Выбор пал на чиновника особых поручений московской охранки Л. П. Меньщикова.

В свое время Меньщиков входил в один из революционных кружков Москвы, но был выдан Зубатовым, а затем и завербован в охранку. «Сумрачный в очках блондин», он хорошо подходил на роль представителя «партийной элиты», и как «революционный Хлестаков» он объехал революционные организации Севера, чем нанес тяжелый удар по революционным организациям