Тайная стража России. Книга 2 - [33]
Из этого пункта видно, что агент должен был руководствоваться оперативной целесообразностью, определяемой высшим руководством. Именно в участии в революционной работе не из «государственных», а из «личных» мотивов усматривала охранка провокацию. Агенты, зарекомендовавшие себя с отрицательной стороны, изгонялись со службы, а сведения о них сообщались в ДП и местные розыскные органы. К этой категории «агентов, не заслуживающих доверия» относились «шантажисты» и «провокаторы»[111]. «Шантажистами» охранники считали агентов, дающих вымышленные сведения с целью получения вознаграждения, а под «провокаторами» понимали таких агентов, которые совершали не предусмотренные заданием различные политические акты без ведома и согласия охранки. Сведения, поступавшие от таких лиц, зачастую были провокаторскими и просто «дутыми» поэтому к ним следовало относиться с большой осторожностью и тщательно проверить их всеми способами. Не заслуживали доверия и изгонялись из охранки лица, раскрывшие свои связи с полицией.
Расширяя агентурную сеть, Судейкин направил в Москву своего секретного сотрудника С. К. Белова, работавшего под псевдонимом «Константинов». По его данным в Москве были арестованы народники В. Яковенко и А. Буланов, принадлежащие к чернопередельческой организации. Вскоре Судейкин передал своего агента в московское охранное отделение, но там Белов долго не продержался. Как отмечал начальник московской охранки Н. С. Бердяев, Белов своим поведением показывал причастность к полиции, что не позволяло использовать его для агентурной работы[112].
В марте 1903 г. заведующий заграничной агентурой А. Ратаев сообщал Зубатову о том, что секретный сотрудник Загорский (агентурная кличка «Полевой») известен как беспринципный человек, не гнушающийся никакими средствами для достижения целей, и с ним охранка прекратила связь.
Квалификация понятий «провокатор» и «провокация» по существу началась после февральской революции 1917 г., когда перед новой властью встал вопрос об ответственности должностных лиц свергнутого режима за преступления по службе.
В Петрограде были созданы Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих должностных лиц и Комиссия по разбору дел бывшего Департамента полиции и подведомственных ему учреждений, в Москве — Комиссия по обеспечению безопасности нового строя, в Париже — Комиссия по заведованию архивом заграничной агентуры ДП. На периферии создавались местные комиссии. Основное внимание комиссии уделяли деятельности должностных лиц и разоблачению секретной агентуры[113].
В материалах «Особой комиссии для обследования деятельности бывшего Департамента полиции и подведомственных ему учреждений за время с 1905 по 1917 гг. при Министерстве юстиции Временного правительства» выделялось две категории агентов: активных, находящихся в революционной среде, — «провокаторов» (по терминологии охранников «секретных сотрудников»), и пассивных — «осведомителей» (здесь мнение Комиссии и охранников совпадает). Юристы и историки, принимающие участие в работе Комиссии, сходились на том, что понятие «провокатор» довольно расплывчато и не отражает истинную картину деятельности агента[114].
Так, М. А. Осоргин отмечал, что термин «провокатор» и «провокация не всегда соответствовали действительности[115]. Многие агенты не занимались подстрекательством, а были простыми доносчиками. С. Членов, принимавший активное участие в разработке архивов политической полиции, тоже был вынужден признать неопределенность понятия «провокация». Разоблачая деятельность секретной агентуры, Межпартийный совестной суд определил некоторых секретных сотрудников, как «осведомителей, с оттенком провокации»[116].
С установлением Советской власти материалы «Особой комиссии по обследованию деятельности бывшего Департамента полиции и подведомственных ему учреждений (районных охранных отделений, охранных отделений, жандармских управлений и розыскных пунктов) за 1905–1917 гг.» были переданы в «Особую комиссию при секретном отделе историко-революционного архива в г. Петрограде». Ее возглавил революционер-народник Н. С. Тютчев. В условиях «красного террора» и последующее время Комиссия и сменившие ее структуры действовали в интересах политического розыска Советской власти ВЧК-ГПУ — ОГПУ-НКВД. Они ориентировали архивные учреждения на выявление провокаторов, секретных сотрудников и примыкавших к ним категорий лиц, «не заслуживающих доверия». Архивное управление НКВД выпускало специальные сборники, служившие оперативно-розыскным целям со списками разыскиваемых жандармов, охранников, полицейских и секретных агентов. На страницах «Вестника ВЧК» печатались списки тех, кого уже покарал «меч революции»[117].
Вопрос о «провокации преступлений» стал разрабатываться советскими правоохранительными органами в связи с практической деятельностью спецслужб и необходимости правовой регламентации этой деятельности. Поднимая вопрос об ответственности за провокацию преступления, А. Ф. Возный определил, что под провокатором понимается полицейский агент, который своими действиями побуждает, подстрекает разоблачаемых лиц к невыгодным для них действиям с целью их разоблачения и ареста независимо от личных или государственных соображений.
