Тайная история Марии Магдалины - [286]

5. Как женщина, которой явился воскресший Иисус.

Согласно Иоанну, Он явился ей первой и повелел сообщить о свершившемся чуде остальным, отчего в традиции она титулуется «Апостолом апостолов».

Слово «апостол» означает «посланник» и, вопреки широко распространенному мнению, не идентично понятию «ученик Христов». Так, например, св. апостол Павел стал апостолом, не будучи учеником и спутником Христа. Однако Мария Магдалина имеет право именоваться как ученицей Христовой, так и апостолом, подобно св. Петру, Иоанну или Иакову.

Образ Марии Магдалины вновь появляется в так называемых апокрифических Евангелиях, документах, составленных позднее, вплоть до третьего века н. э. К числу таковых относятся Евангелие от Марии, Евангелие от Филиппа, Евангелие от Фомы, Евангелие от Петра и «Пистис София». В этих гностических писаниях, делающих акцент на тайном учении и мудрости, Мария Магдалина предстает как фигура, символизирующая высшую степень обладания особым знанием, некий оселок, на коем Иисус опробовал способность человека к духовному совершенствованию. Ученые полагают, что в подобной трактовке образа нашла отражение историческая память о том видном положении, которое она некогда занимала среди учеников. Однако и эти источники, к сожалению, практически не содержат сведений личного характера.

Впоследствии образ Марии Магдалины, как, впрочем, и иных учеников Иисуса, обрастает легендами, приписывающими ей фантастические приключения в экзотических краях.

Таким образом, приступая к работе над книгой о Марии, я имела в своем распоряжении очень мало достоверных фактов, на которые можно было бы опираться. Исследователи предполагают, что ее прозвание Магдалина, то есть «из Магдалы», указывает на происхождение из рыбацкого городка близ Галилейского моря, известного производством вяленой и соленой рыбы. То, что она имела возможность оказывать Иисусу материальную поддержку, говорит о ней как о женщине со средствами, а вот распространенное мнение о ней как о раскаявшейся блуднице не имеет ни исторической, ни духовной основы. Точно так же нет оснований идентифицировать ее с грешницей, омывшей Иисусу ноги и утершей их своими волосами, равно как и с Марией из Вифании.

В связи с этим я, описывая историю формирования личности моей героини, постаралась воспроизвести не исключительную, а напротив, типичную для ее времени и социального слоя биографию и наградила ее любящими отцом и матерью, а также двумя братьями. Я решила также, что ее семья строго придерживалась традиций и религиозных установлений. Но для того чтобы проиллюстрировать напряженность, действительно присущую духовной жизни тогдашнего иудейского сообщества, описала одного из братьев как религиозного фундаменталиста, а другого — как человека, в значительной степени ассимилированного греческим и римским окружением.

На страницах романа Мария предстает замужней женщиной и матерью по двум причинам. Во-первых, потому, что это обычное житейское положение, а во-вторых, таким образом она, дабы последовать за Иисусом и стать его ученицей, покидает семью, то есть приносит своего рода жертву.

Хотя в источниках отсутствуют какие-либо упоминания о ее роли в становлении ранней христианской церкви, я сочла весьма вероятным, что она выполняла такую же миссию, как и другие ученики Иисуса. Согласно описаниям, земной путь Марии завершился в Малой Азии, в Эфесе, где она встретила мученическую кончину. Ее гробница, находившаяся рядом с пещерой Семи отроков Эфесских, стала объектом паломничества, а 22 июля 510 г. н. э. именно в Эфесе был впервые отмечен ее церковный праздник.

Я же сделала ее ровесницей века, родившейся примерно в 1-м и скончавшейся около 90 г. н. э. Таким образом получается, что она последовала за Иисусом в двадцать семь лет, стала свидетельницей его распятия около тридцати, а в среднем и пожилом возрасте сделалась одним из «столпов церкви». Очевидно, что по мере распространения учения Иисуса оставшиеся в живых его последователи и свидетели его деяний становились выдающимися духовными авторитетами, способными поделиться с людьми подлинными, бесценными воспоминаниями.

Что касается демонов или духов, то, согласно проведенным мною исследованиям, люди часто становились одержимыми в результате попадания в дом, зачастую по неведению, какого-либо предмета или имущества, связанного с демонической активностью. Разумеется, существовал в ту пору и экзорсизм, хотя и не имевший столь детально разработанного ритуала, как в средневековом католицизме. Молитва и пост, следовавшие за повелением демону «Изыди!», были обычной практикой. Иные проявления одержимости — нечистые мысли, а также расчесы и рубцы, порой складывающиеся на коже жертвы в буквы и даже слова, — наблюдаются в аналогичных случаях и сегодня.

Следует подчеркнуть, что в те времена, в отличие от нынешней тенденции смешивать одно с другим, одержимость рассматривалась как нечто принципиально отличное от безумия или психического заболевания.

Эпизод, касающийся детства Иисуса и его семьи, я позволила себе включить в повествование, чтобы показать, что он всегда обладал исключительной прозорливостью и выразительной речью.