Тайная история человечества - [6]

— Ммм, дай подумать… О, знаю! Ледников на этот остров навешай!

— Да ты хоть знаешь, сколько их там понадобится?

— Столько и навешай. Твори, в общем. Ладно, бывай, мне нужно свою тему двигать. Пока, дружище.

— Погоди, Куб! — взмолился Апсу. — А если на планете потеплеет? Тогда твой Гольфстрим взаправду удавкой станет. Либо один поток охладиться не успеет, либо второй слишком горячий придет, в общем воткнутся они друг в друга и чего потом? Всем конец, считаем планету заново?

— Ну, во-первых это твой Гольфстрим, а не мой, — неприязненно проскрипел я (ему помогаешь, время тратишь, а он?). — А во-вторых, за такие хитрые ребусы для грядущей цивилизации тебе полагается надбавка к стипендии. Читал доктрину спиралей? Если народы Земли при определенном уровне своего развития не научатся решать проблемы сообща, то данный вариант стирается, и все пойдет заново. Ты, чувак, только что заготовил дополнительную «стиралку». Это к вулканам, пеплу, метеоритам, пандемиям и прочей ерунде, что у нас припасена для таких случаев. Поздравляю! Учителя оценят.

— Спасибо, Куб! С меня причитается! — возликовал мой приятель.

— Дождешься от тебя, — проворчал я.

— Ладно, не буду больше отвлекать, — тактично пискнул Апсу и отрубился.

Отвлекать. Я со вздохом перевел взгляд на изображение, что висело передо мной. Губач. Тьфу, образина! Глаза бы тебя не видели! Разве об этой твари я мечтал, когда мы сдавали гниение? А сколько было дифирамбов! «Идеальная концепция утилизации органики», «Блестящее решение», «Остроумная разработка», «Многообещающая группа студентов». И вот, пожалуйста — награда. Губач ушастый в качестве преддипломной практики. Удружили, нечего сказать. Неужели мне не нашлось места в создании человека? Ну, хотя бы вспомогательное направление? Я подавал заявление в ментальный отдел, даже написал реферат на эту тему: «Религия и Секс в общественной морали, как два индикатора доминанты инстинктивных моделей поведения над рассудочными». Судя по шерстяному объекту моей нынешней работы, реферат получился так себе. Эх, лучше бы я сидел тихо и ждал, как Апсу. Получил бы тепленькое место где-нибудь в биогеоценозе.

Опять пришел вызов, на этот раз от Парвати. Моя бывшая подружка занималась формированием подводных хребтов, но недавно отхватила заказ на огромный горный массив на юго-востоке Евразии. Помню, что ее счастью тогда не было предела.

— Куб, ты обедать идешь?

— Привет, Парва. Как дела?

— Отлично. Представляешь, моя надводная Лемурия будет через какое-то время утоплена в океане, а на ее место поднимут хребет, который севернее. Тоже я проектировала!

— Поздравляю, — через силу выдавил я.

Не то чтобы зависть стала моей второй натурой, просто иногда невозможно смотреть, как все вокруг занимаются интересным делом, и самому при этом создавать лохмато-помоечное существо.

— Меня обещали увековечить, — шепотом похвасталась Парвати.

— Серьезно?!

«Увековечить» значило на нашем жаргоне — оставить имя создателя чего-либо выдающегося в верованиях местных народов в качестве божества. Это допускалось в виде исключения и за какие-то особые заслуги. Иначе по числу разумов, занятому в учебном проекте, пришлось наплодить бы такое количество богов, что реально каждый этнос состоял бы из трех аборигенов в лучшем случае, но имел бы пантеон в несколько сотен полноценных божественных единиц.

Хм, догадываюсь, за какие именно свершения Парва удостоилась такой чести. Или я не замечал, какими взглядами ее провожает куратор Азиатского дивизиона Сурья? Моя бывшая, знай себе, идет по коридору, покачивая бедрами, а этот тип так и пожирает ее глазами. Я сжал зубы до скрипа, прикрикнул мысленно на себя: «А ну, прекрати! Эдак, брат Куб, ты окончательно превратишься в завистника. Парва — умница, ее хребты — творения настоящего мастера, и вы больше не встречаетесь».

Девушка тем временем продолжала беззаботно щебетать, и я усилием воли вновь сосредоточился на ее словах:

— Не знаю, наверное, что-то связанное с горами… Я про свою божественную легенду… Куб, ты есть собираешься или нет?! Или ты, как Мардук, перешел на энергетические стимуляторы?

— Да-да, — с запинкой ответил я. — То есть — нет, я не ем энергию. В смысле, питаюсь, как обычно.

— Тогда встречаемся в столовой.

— Уже бегу.

Хм. «Бегу». Некоторые слова утратили свой первоначальный смысл, но сохранились в наших речах. Физически мы находились далеко от друга. Между нашими сущностями рождались и умирали звезды. Но разве пространство теперь имеет значение? Или время? Или энергия? Они подвластны нашим желаниям. Нет, не так. Реальность — всего лишь воплощение наших желаний. Иногда очень странных. Как губач ушастый, к примеру. Поэтому стоило нам пожелать, как мы с Парвати очутились вместе, в одном коридоре, прямо в толчее народа. Кто-то шел в столовую, кто-то из нее возвращался, слышались громкие возгласы, смешки.

Совместное употребление пищи — церемония, которую мы пронесли сквозь временную бездну и не собирались с ней расставаться. Как с устоявшимися представлениями о собственном внешнем облике. Нет, я вполне мог придать себе форму моллюска или предстать перед Парвати в виде светового потока, но зачем? Какую мысль я облек бы в такую вычурную оболочку? Что я — кретин? Нет, уж лучше уместиться в архаичное двуногое тело, тем более что мы такими были когда-то. И остались. Несмотря на возможности, внутри мы остались теми же существами.