Тайная дипломатия Кремля - [94]

«Я предоставляю имперскому министру иностранных дел господину Иоахиму фон Риббентропу все полномочия для переговоров от имени Германского государства с уполномоченными представителями Союза Советских Социалистических Республик о заключении пакта о ненападении, а также обо всех смежных вопросах и, если представится возможность, для подписания как пакта о ненападении, так и других соглашений, являющихся результатом этих переговоров, чтобы этот пакт и эти соглашения вступили в силу немедленно после их подписания».

Риббентроп прилетел в Москву 23 августа на личном самолете Гитлера. Маршал Александр Михайлович Василевский рассказывал писателю Константину Михайловичу Симонову, что немецкий самолет по дороге обстреляли. И на фюзеляже нашли пробоины от осколков зенитных снарядов. Потом с этим делом разбиралась комиссия, ждали протеста от немцев, но они ни слова не сказали — боялись помешать заключению договора.

В Москве Риббентропа отвезли в немецкое посольство. Посол Шуленбург уже знал, что в шесть часов вечера их примут в Кремле, но кто именно будет вести переговоры с советской стороны, немцам не сказали.

В служебном кабинете Молотова, помимо хозяина, они увидели и самого Сталина. Посол Шуленбург был поражен: вождь впервые сам вел переговоры с иностранным дипломатом о заключении договора. Иностранные дипломаты вообще не удостаивались аудиенции у Сталина: в Наркомате иностранных дел стереотипно отвечали, что генеральный секретарь — партийный деятель и внешней политикой не занимается. Сталин предложил было Молотову высказаться первым, но тот отказался от этой чести: «Нет, говорить должен ты, ты сделаешь это лучше меня». Когда Сталин изложил советскую позицию, Молотов обратился к немцам: «Разве я не сказал, что он сделает это намного лучше меня?..»

Немцы предложили вариант договора, составленный в высокопарных выражениях: «Вековой опыт доказал, что между германским и русским народами существует врожденная симпатия». Сталин все эти ненужные красоты решительно вычеркнул. Риббентроп соглашался с любыми поправками — он отчаянно нуждался в пакте.

Сталин сказал: «Хотя мы многие годы поливали друг друга навозной жижей, это не должно помешать нам договориться».

Они втроем — Сталин, Молотов и Риббентроп — все решили в один день. Это были на редкость быстрые и откровенные переговоры. Они распоряжались судьбами европейских стран, не испытывая никаких моральных проблем. Сразу же договорились о Польше. Сталин сказал немцам, что не стоит сохранять самостоятельную Польшу даже с небольшой территорией: ее следует полностью оккупировать. Сталин не меньше Гитлера хотел, чтобы Польша исчезла. Сказал Риббентропу: «Самостоятельная Польша все равно будет представлять постоянный очаг беспокойства в Европе… Из этих соображений я пришел к убеждению, что лучше оставить в одних руках, именно в руках немецких, территории, этнографически принадлежащие Польше. Там Германия могла бы действовать по собственному желанию… Германия сделает хороший гешефт».

Риббентроп предложил поделить Польшу в соответствии с границами 1914 года, но Варшава, которая до Первой мировой входила в состав Российской Империи, доставалась немцам. Сталин не возражал. Он сам провел толстым цветным карандашом линию на карте, в четвертый раз поделившую Польшу между соседними державами.

Взамен Риббентроп предложил, чтобы Финляндия и Эстония вошли в русскую зону влияния, Литва отошла бы к Германии, а Латвию они бы поделили. Сталин потребовал себе Латвию и значительную часть Литвы. В начале девятого вечера в Берлин ушла шифротелеграмма от Риббентропа:

«Пожалуйста, немедленно сообщите фюреру, что первая трехчасовая встреча со Сталиным и Молотовым только что закончилась. Во время обсуждения, которое проходило положительно в нашем духе, обнаружилось, что последним препятствием к окончательному решению является требование русских к нам признать порты Либава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс) входящими в их сферу влияния. Я буду признателен за подтверждение согласия фюрера».

Ответ из Берлина пришел немедленно: «Да, согласен». В тот момент Гитлер был готов на все — ведь Сталин избавил его от страха перед возможностью вести войну на два фронта.

Ближе к полуночи все эти договоренности закрепили в секретном дополнительном протоколе к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 года.

Пункт первый дополнительного протокола гласил:

«В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР».

Договор и секретные протоколы с советской стороны подписал Молотов, поэтому этот печально знаменитый документ стал называться пактом Молотова — Риббентропа.

Германия согласилась с планами Сталина и Молотова присоединить к Советскому Союзу прибалтийские республики и Финляндию. Это была плата за то, что Москва позволяла Гитлеру уничтожить Польшу.

Гитлер не возражал и против того, чтобы Сталин вернул себе Бессарабию, потерянную после Первой мировой войны: «Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях».