Тайна золотой реки - [4]
Прикидывая в уме баланс мена, Иннокентий смахнул со лба испарину и бросил американцу:
— Торгуй сегодня — завтра поздно будет…
— О’кей! — буркнул торговец. — Так нельзя торговать, мистер Кеша. На один плёхой песец даёшь уйма пачек. — Он взял песцовую шкурку, встряхнул и подёргал ость. — И это товар? — покачав головой, он скорчил лицемерную гримасу.
— Кэпстон куришь? — кивнул на трубку американца Аким.
— Папуша, — чванливо причмокнул купец и протянул Булавину кисет, расшитый бисером, — мало-мало куришь, голова кольосом идьот.
— Хорош?
— Ол райт! — расплылся купец в жирной ухмылке. — Куритэ хорош руски табак. Один трубка куришь — вместе думаешь — хорош разговор получается. Правилно?
— Ты, господин хороший, верно думаешь, — вроде бы согласился Аким. — За табак благодарствую. Моя душа не принимает табачного смрада. Однако скажу тебе по-дружески: неважнецкие у вас могут сложиться дела, если товар не обменяете. Факторщик дело говорит. Купцы-скупердяи останутся в раскисшей тундре. Понял?
— Американский купец не был скупой, — обиделся торговец.
— Да и щедрыми вас, господин, ещё никто не видел, — сказал Аким в сердцах. — У тебя от табака голова колесом идет, а у Миткея от дум и забот разрывается. Вот в чём разница. И запомни, купец, великую мудрость: «Много хочется, мало сможется».
— О’кей! — вскинул руку американец в знак согласия. — Хорош мудрость! Мы подумайт…
«У человека два уха и два глаза… Куда же всё услышанное и увиденное умещается?» — удивлялся Миткей.
Он был счастлив, что встретил Акима, что удачно прошёл мен и у него много товару, которым от поделится с родичами.
«Был бы я богат, обзавёлся б тремя жёнами, как оленный богач Эрчин, — думал Миткей, поглядывая на Мотрону, когда она у приветливого костра на берегу реки подавала ему и Акиму в мисках из белого дерева бульон с русской приправой из толчёной петрушки, укропа и молотого перца, в меру посоленной и с чесночными лепёшками из американской крупчатки. — Я впервые ем такую вкусную пищу, а тойон Эрчин часто. Ведь у богатого чукчи много оленей, много вшей, много жён и товаров. У меня же много детей. Был бы Аким чукчей, то я одарил бы его мехами. Тогда Аким, раздобрившись, позвал бы меня в невтуны, так как братья по смежному браку неразлучны и по закону Тундры делят всё поровну. Однако Аким русский, а Мотрона ламутка. Их союз скреплён маленьким сахаляром Ваней. Никто и ничто не разлучит их…»
Чай пили в сытом молчании. Парил котёл. Потрескивали сухие ветки лиственницы в едва дымящемся костре. Река катила спокойные тяжёлые воды. Было сухо, тепло. Весенняя сладость кружила головы, располагала к доброму общению, к жизни… Новости и слухи, блуждавшие по торгу, не нравились Акиму. А то, что в постоялой избе якута Семёна Шкулёва второй день кутила старательская братия с исправником, встревожило его крепко. Англо-датские копачи с прошлой весны зазимовали на Поющем ручье. Видимо, стоило из-за чего. Теперь они умасливали нижнеколымского исправника Рогожкина, чтобы не чинил препятствия для похода на реку Омолон. Места там нетронутые… Об омолонском золоте Аким слыхивал от оглоблинских дружков, которые на торжище не объявлялись.
— Чай сытный, — смаковал Миткей, гулко отхлёбывая из чарона крутовар.
— Наступят времена, Миткей, что все люди тундры будут во все времена жить сытно и трезво, станут учёными, умными.
— Как американцы? — удивился Миткей.
— Даже шибче! — улыбаясь глазами, сказал Аким.
— Однако сегодня американец допустил глупость.
— Бывает, — усмехнулся Аким, — ум помутился — золотишко лизнул.
— Зачем холодный камень лизать? — наивно поморщился Миткей. — В моей байдаре лежит камень. Им хорошо оленьи кости разбивать. — Миткей метнулся к байдаре, заглянул под носовую банку и извлёк пористый слиток с тусклой высвеченностью желтоватых прожилок. — На речке Шаманке таких камней шибко много.
На какое-то мгновение Аким опешил. Да и было отчего. В руках Миткей держал увесистый самородок. По его прикидке, весил он не менее трёх фунтов.
— Я на Шаманке Небесного властелина искал, — как бы оправдывался Миткей, почувствовав на себе тревожные взгляды Акима и Мотроны.
— Значит, ты искал дух своей жены-покойницы, чтобы она отпустила тебя к другой — земной женщине? — сказал Аким.
— У них так бывает, — подтвердила Мотрона.
— Бывает… — закивал Миткей. — Однако Дух не услышал молитвы и не дал другой жены, а дал этот камень от мёртвого тела Жёлтого Дракона.
И он бросил самородок на прежнее место, в байдару.
Давно завалилось за таёжную синеву солнце. Бледно-звёздное небо опоясалось сиреневым колечком. Река потемнела. Проявились очертания гор. За рябью излучины вскрикивала одинокая гагара. Аким и Миткей сидели за чашкой чая, беседовали. Рядом в беспокойном сне вздыхала Мотрона, посапывал Ванюшка, на береговой гальке шелестело речное течение.
И ничто не потревожило бы безмятежного покоя, если б в воркующую тишину светлой чукотской ночи не ворвался вопль хмельной компании. Кривоногий исправник Рогожкин семенил впереди англо-датских копачей. Он прижимал к вздутому пузцу недопитую бутылку, на чём свет стоит хулил местных и американских торговцев, что у тех не было впрок спиртного. Раздались одиночные выстрелы, крики, брань, детский плач. Запричитала женщина… На какое-то мгновение всё стихло. Пьяные голоса заорали песни на иноземном языке…
Книга повествует о первом русском просветителе. Преподобный Герман пришел на Аляску со Святой Руси.Дитя Саровских наставников родился в славном городе Серпухове, недалеко от Москвы. С детских лет он всей утонченной натурой тянулся к иноческой жизни в Саровской пустыни, которая славилась строгостью и святостью.Божиим Промыслом перенесен на студеные берега Русской Америки, где стал первым русским православным святым и небесным покровителем Америки, освященной стопами и деяниями Преподобного Германа. Но до последнего мгновения своего молитвенного пути Святой Герман, взирая через хмурый океан, ловил Божественный свет родной Саровской обители.
В тяжелейших условиях войн, в лишениях раскрывается русская женщина, которая Промыслом встает с великими русскими Святыми, – Великая Московская Княгиня Евдокия, в инокинях Евфросиния. Каждая деталь ее жизни – это земной подвиг жены, женщины, матери, мужественно несущей Крест, в вере, в любви, в смирении и терпении помогающей выстоять русским людям в горестях и скорбях сурового XIV века. Жертвенность – ее гражданский долг ради сохранения Московского княжества, ради процветания и укрепления могущества Святой Руси.
Название книги говорит само за себя. Это короткие рассказы об интересных случаях, связанных с путешествиями, произошедших с 1996 по 2009 год – с тех пор, как я начала путешествовать автостопом. Какой у меня стаж сейчас – трудно сказать, бросила считать после четвертого экватора (экватор равняется 40 000 км). По меркам нашей тусовки, за рубежом я бывала мало: только половина стран Европы, США и Китай, да и по СНГ путешествую не так много – уже больше половины времени сижу дома. Но в поездках, да и не только, случалось такое, чем стоит поделиться.
Анна Чайковская пишет о Будапеште как о городе замершего времени. Здешний календарь мог бы остановиться на 1896-м. В тот год страна отмечала Тысячелетие, дела шли отменно, Будапешт был одной из двух столиц Австро-Венгрии, азартно соперничал с императорской Веной и, несмотря ни на какие трудности, разочарования и неудачи, имел основания видеть будущее в светлых тонах. Книга о Будапеште уже поэтому – о временах «прекрасной эпохи», о тех годах, когда ничто не предвещало ни 1914, ни 1920 года, ни того, что за ними последовало.
Как получить бесплатное образование? Как купить или снять жилье? Как получить вид на жительство и устроиться на работу? Как почувствовать вкус северной кухни? Как выйти замуж или жениться в Финляндии? В книге вы прочтете обо всем этом и о многом другом!Известный тележурналист Андрей Шилов уже пятнадцать лет рассказывает о Финляндии в российских средствах массовой информации, а последние годы бывает там даже чаще, чем в России, — ведь там живет его семья.Здесь вы найдете наблюдения и советы живущих в Финляндии русских и финнов, губернаторов, риелторов, мэров, учителей, полицейских и пенсионеров.
Центральная Африка — один из самых труднодоступных районов земного шара, и экспедиции туда всегда сопряжены с колоссальными трудностями. Английский путешественник доктор Самюэль Фергюсон предлагает поистине революционный метод исследования этих территорий и вместе с двумя спутниками отправляется в путешествие над центральной Африкой на воздушном шаре, желая связать воедино открытия предыдущих экспедиций…
В данном блоке Яша и Серега отправляются, как обычно, в Гурзуф, но их, так же, как обычно, скидывают с поезда раньше. Яша размышляет о сущности бытия и делится своими естественнонаучными наблюдениями за популяцией кроликов. Здесь же нашла свое законное место знаменитая история шарикового дезодоранта. В финале мы видим, как попытки выстроить собственный уникальный язык порой приводят путешественников к двусмысленным жизненным коллизиям.Автор не ставит себе целью развеселить читателя: один и тот же момент может показаться кому-то смешным, кому-то серьезным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.