Тайна «Железной дамы» - [33]

– Но это, увы, не последняя из плохих новостей на сегодня. Ваше внезапное исчезновение несколько запутало следствие, если не сказать, едва не увело в другую степь. А я уж подумал – все, пропал наш Иван Несторович и в буквальном, и не в буквальном смысле. Однако обстоятельства сложились таким образом, что обвинения в убийстве пали на мадемуазель Боникхаузен, которую застали в руинах дома, сжимающую в объятиях обуглившееся тело жениха. Она не в себе, не помнит, как оказалась на Риволи, ибо упала и ударилась головой. А вот товарищи погибшего, напротив, помнят все прекрасно и рассказали, как та явилась незадолго до происшествия и именно что грозилась все разнести в пух и прах. Более того, в ее руках был нож, и она угрожала им месье Лессепсу-младшему. При осмотре тела и вскрытии обнаружили три ножевых ранения в живот. Увы, полученных до того, как огонь сделал свое дело.

– Не могу в это поверить… И что же теперь с ней будет? – проронил Иван Несторович едва слышно.

– Ничего хорошего. Пока мадемуазель Боникхаузен содержат в одной из камер здания Префектуры Полиции. Вам же придется очень подробно поведать, где вы провели эти два дня, и желательно, чтобы имелся свидетель для алиби.

Иноземцев перевел недоуменный взгляд с Мечникова на тяжело дышавшего с высунутым языком грифона – возможно, единственного свидетеля его алиби.

Снова жалобно скрипнула дверь. Вошел еще один незнакомец в плаще неопределенного цвета и с папкой под мышкой, нахмуренный, с сединой в волосах.

– Инспектор Ренье, – коротко представился он хриплым прокуренным голосом. – Месье Лессепс рассказывал о вашей миссии, но тем не менее нам пришлось произвести у вас обыск. Вот ордер, – инспектор вынул из папки листок. – Приносим свои извинения. Комиссар Ташро будет ждать вашего визита завтра в участке.

Глава V. И вновь детектив поневоле

Несмотря на замешательство, на усталость и даже некоторое бессилие после проведенных двух дней в подземелье, Иноземцев самообладания не потерял. Он принес Илье Ильичу извинения за беспокойство, уверил, что не имеет никакого отношения к взрыву, убившему юного Лессепса, потом обернулся к адвокату Герши и попросил его подождать четверть часа, чтобы умыться и переодеться. Отвечал на его вопросы Иван Несторович в перерыве между приемами, пока готовил инструменты и проводил дезинфекцию. Пациентов, что собрались под дверьми его лаборатории, следовало как можно скорее отпустить.

Когда Иван Несторович и адвокат Герши остались одни, можно было поговорить спокойно и озвучить те версии, что уже успели родиться в мыслях.

У Иноземцева их было две. Либо неугомонный Ромэн тайком все-таки занимался взрывчатыми веществами, а в тот день, быть может, решил продемонстрировать плоды своих трудов, либо Ульяна Владимировна опять затеяла авантюру. Одно из двух.

Но одержимость Лессепса бомбами и связь его с анархическими кружками в последнее время ослабли, он был влюблен и больше думал о мадемуазель Боникхаузен, чем о химии. Даже его разговоры, всегда сдобренные лозунгами свободы, равенства, свержения власти чиновников, осуждениями его класса в чрезмерной пресыщенности довольствами жизни, в то время как рабочие слои вынуждены прозябать в нищете, приуменьшились, приутихли, он перестал цитировать Гюго и Золя. Но Иноземцев не придавал никогда особого внимания его болтовне, более того, слушал довольно редко. Так что утверждать, что парень втайне не вынашивал каких-нибудь террористических идей, было нельзя. Как и существование того факта, что Ульяна наконец сама попала в собственные силки, связалась с бомбистами, привлекла к их деятельности и жениха, а потом оказалась жертвой обстоятельств. Эта удивительная девушка несколько лет дурачила лучших петербургских следственных чиновников, смогла играючи подменить тяжелый мешок с алмазами на простые булыжники прямо под носом Иноземцева и под носом Делина[17], угнала воздушный шар, применив гипноз, заставила одного из уважаемых людей Парижа поверить, что она его племянница, другого – что его невестка. И теперь Ульяна в тюрьме? Да она через час после ареста могла подозвать своего тюремщика и произнести одну-единственную фразу навроде: «А хотите фокус?» – и исчезнуть. Но этого не произошло, более того, вот рядом сидит адвокат из уважаемой конторы, нанятый месье Эйфелем для спасения любимицы, и утверждает, что девушка ничего не помнит, все факты и подозрения указывают на ее вину, и ничего поделать с этим нельзя.

Действия и слова характеризуют любую другую девицу, но не Ульяну Владимировну. Верить в произошедшее Иноземцев отказывался.

Еще раз выслушав рассказ адвоката, он едва не выдал свое истинное знакомство с мадемуазель, воскликнув, что совершенно не похоже на эту девушку изображать идиотку. Но сдержался на полуслове. Никто не должен был знать ни о знакомстве Ивана Несторовича с нею, ни заметить и его волнения. Чрезмерную тревогу придется тщательно гримировать.

– Видите ли, – сконфуженно поправил себя Иноземцев, – при знакомстве она показалась мне довольно смелой и дерзкой барышней. Шутка ли, жить в трехстах метрах над уровнем земли… То есть я не могу ни о чем судить, пока не выслушаю ее сам…