Тайна жаворонка - [15]

В том, как Бриди всё это говорит, есть что-то собственническое. Я чувствую, как слегка ощетиниваюсь, и напоминаю себе, что она была одной из самых старых маминых подруг, душой компании. Это нормально, и она ничего плохого не имеет в виду. Но всё же, несмотря на мою ответную улыбку, я внутренне отгораживаюсь стеной, за которую никому нет хода.

Мы идем дальше по дороге, ведущей к заливу.

– Так что, Лекси, скоро к вам приедет папа Дейзи?

– Нет, – отвечаю я. – У него в Лондоне много работы.

Уж хоть это я могу сказать честно.

– Ох, как жалко. Вы, конечно, без него скучаете.

Её взгляд вновь притягивают пальцы моей левой руки, на которых нет ни одного кольца, ни помолвочного, ни обручального. Я решаю прояснить ситуацию. По крайней мере, так я положу конец расспросам Бриди.

– Если честно, мы больше не вместе. Оказалось, что он не готов к семье. Мы расстались ещё до того, как родилась Дейзи.

Какое-то время Бриди молчит, переваривая новость. Я готовлюсь к новым вопросам, но она говорит лишь:

– Очень жаль слышать. Трудно растить малышку одной. Бедная Флора, конечно, хорошо это знала.

Уловив долгожданный момент, я наконец задаю Бриди свой собственный вопрос.

– Вот что я давно хочу узнать, – говорю я. – Вы, конечно, помните годы войны и то, как познакомились мои родители. Всё, что было. Мама никогда не рассказывала об отце. Я знаю, что папа служил на военно-морском флоте и погиб на войне, но на этом всё. Есть ещё фото на каминной полке и могильная плита, но сами понимаете, этого мало. Вы не могли бы мне что-нибудь о нем рассказать, Бриди?

Она молчит. Может быть, мне так кажется, но выражение её лица, обычно открытое, теперь сменяется замкнутым. Я замечаю мимолётную настороженность в её взгляде, который она переводит на холмы над заливом. Что-то в нём напоминает взгляд мамы, когда я задавала ей вопросы об отце. Но она собирается с мыслями.

– Конечно, милая. Как-нибудь приходи ко мне с Дейзи, выпьем чаю, поболтаем. Я буду рада рассказать тебе об Алеке и Флоре. Они были такой чудесной парой! Ой, а вот и пристань – вы с Дейзи ведь хотели посмотреть на лодки, да? А мне пора.

Я смотрю, как она идёт к магазину. Оглядывается, машет нам рукой и скрывается за дверью.

Это игра воображения, или, когда я попросила её рассказать мне о моих родителях, она в самом деле уж слишком тщательно подбирала слова? Её напряжения – и повисшего перед этим неловкого молчания – оказалось достаточно, чтобы я насторожилась. С моим прошлым что-то не так?

Сложно сказать точно, но как бы это ни было странно, я уверена – Бриди Макдональд мне чего-то не расскажет.

Флора, 1939

Корабли военно-морского флота в Лох-Ю прибывали и убывали по мере того, как приближалась зима. Струйки торфяного дыма поднимались из труб маленьких белых домиков, выстроенных вдоль берега. И знакомый мягкий запах смешивался с резким запахом мазута от танкеров, пополнивших серые глыбы на воде.

Было ясное тихое утро. Хотя декабрьское солнце висело в небе очень низко, ему все же удалось на несколько драгоценных часов залить озеро светом. Флора старалась взять от хорошей погоды как можно больше, активно трудясь на участке сада возле домика смотрителя. Вилы легко входили в тёмную почву. Несколько поколений Гордонов обрабатывали её и обогащали морскими водорослями с берега и старым навозом из конюшен, и земля в ответ обеспечивала их хорошим запасом овощей. Флора выкапывала картофелины и складывала их, покрытые порошком черного суглинка, в ведро. Они грохотали о жестяные стенки ведра, быстро наполняя его. Потом Флора отнесла ведро в сарай за домом и вывалила в большой деревянный ящик, где урожай будет храниться всю зиму. Руарид предлагал переделать сарай в убежище Андерсона, как это сделали некоторые другие фермеры на случай воздушных налетов, но отец только пожал плечами и сказал, что не стоит возиться. В тот тихий зимний день, глядя на серую гладь воды, Флора с ним согласилась. Казалось, что война ещё очень далеко. В конце концов, поскольку именно залив Лох-Ю находился в таком уединённом месте, его и выбрали в качестве мирной гавани.[2]

Выкопав грядку, Флора выпрямилась, потянулась, откинула со лба прядь волос. По дороге шли два маленьких мальчика, и когда они приблизились, она им помахала.

– Привет! Это вы, Стюарт и Дэвид? Как поживаете?

Одежда на них была на размер, а то и два больше – рукава рубашек закатаны, шорты свисали ниже колен на тощих ножках, обтянутых толстыми шерстяными чулками. Мойра Кармайкл, по-видимому, одела их в старые вещи своих сыновей. Вещи плохо сидели, зато были хорошего качества и намного теплее отрепьев, в которых мальчики приехали из Глазго.

Две пары круглых серо-голубых глаз серьезно посмотрели на нее.

– Здравствуйте, мисс, – сказал Стюарт, старший из двоих. – Нам велели пойти погулять и перестать надоедать миссис Кармайкл.

Флора улыбнулась в ответ на эту дословно повторённую фразу.

– Что ж, день самый подходящий. Не поможете выкопать картошку? А я угощу вас молоком и, может быть, найду для вас пару лепёшек.

Две головы кивнули, и мальчишки направились туда, где стояла Флора.

– Ты умеешь управляться с вилами, Стюарт? Копай вот так, видишь? И поворачивай, а мы с Дэвидом будем собирать картошку в ведро.