Тайна выеденного яйца, или Смерть Шалтая - [42]

Сержант сняла трубку, а Джек взглянул на фотографию, на которой Болтай разговаривал с Чарльзом Пьютером, биржевым маклером. Ничем не обоснованное приобретение Болтаем акций Пемзса было вполне подходящей отправной точкой для расследования. Джек взял в руки фотографию Болтая с Соломоном Гранди. Прежде он не принимал магната во внимание, но теперь любой, кто имел личную заинтересованность в финансовом благополучии «Пемзса», вызывал подозрение. Джек пришпилил снимок на доску и уставился на него.

Тиббит протянул ему небольшой пакетик для улик с двумя гильзами внутри.

— Прислали из офиса Звонна, сэр. Их доставил сам сержант Хламм. И знаете что? Он вовсе не весёлый и не кокни!

— Это все игра на «Криминальное чтиво», Отто. Не передашь их Скиннеру? Он знает, что с ними делать.

Мэри открыла блокнотик, выделила пустую страничку для Звонна и написала на ней: «Гранди», «44-й калибр», «28-футовый рыжий волос» и «миссис Болтай». Затем виновато захлопнула его и подняла глаза, но никто на неё не смотрел.

В эту минуту в комнату вошли два полицейских, один приземистый, другой высокий.

Низенький имел бледно-голубую кожу и совершенно человеческое телосложение, если не считать того, что локти и колени у него гнулись в обе стороны, а на каждой руке было по два больших пальца (второй — на месте мизинца). Полицейскую униформу удачно подогнали по его фигуре, но всё равно ему явно было в ней неудобно. Мэри видела инопланетян на фотографиях, но никогда не встречала живьём и поймала себя на том, что откровенно таращится на него.

— На что вы так смотрите? — невинно поинтересовался Эшли, мигая вертикальными веками, что по первости нервировало.

— Да так, — промямлила Мэри, изо всех сил стараясь отвести взгляд.

Маневр удался, но это выглядело так неуклюже и грубо, что она снова посмотрела на пришельца и опять ощутила, что пялится, — и все пошло по кругу. Она почувствовала, как лицо её заливает краска, но Джек, то ли уловив её дискомфорт, то ли случайно, выручил её из неудобного положения, сказав:

— Констебль один-ноль-ноль-один-один-один — рамбозиец. Его полное имя 10011111001000100111011100100, но это уж слишком длинно, и мы зовем его просто Эшли. Эшли, это сержант Мэри Мэри.

— Привет! — сказал Эшли, протягивая Мэри руку.

Ладонь у него оказалась необычно тёплой и с приятной сухой липкостью, что было странно, но отнюдь не противно. Однако, как только она его коснулась, у неё в голове промелькнуло чрезвычайно живое изображение: она и это загадочное существо, нагие, сжимали друг друга в липких и сладострастных объятиях в неглубоком болоте под двойным садящимся солнцем. Эшли быстро отдернул руку, сделался ярко-синим и нервно заморгал.

— Неужели уже столько времени? — быстро сказал он. — Я только что вспомнил об одном неотложном деле. До свидания.

И бросился к двери.

— Рамбозийцы иногда передают при прикосновении свои мысли, — объяснил Джек. — Вы ничего не видели?

— Ничего, — слишком твёрдо и потому неубедительно ответила Мэри.

— Хороший парень, — заметил Джек, выглянул за дверь, дабы убедиться, что Эшли не услышит, и понизил голос: — Он здесь по Программе равных возможностей для инопланетян. Никто не захотел с ним работать, и его отправили к нам.

— А он может проделывать этот фокус с мыслями в обратную сторону? — спросила Мэри. — Могло бы пригодиться.

— Я не спрашивал, — ответил Джек. — Почему бы вам самой у него не поинтересоваться? Но будьте осторожнее. При общении с инопланетянами в первую очередь следует учитывать, что они не до конца… понимают.

— Что понимают?

— Нас. В целом. Сами увидите. Во-вторых, они на самом деле не настолько интересны, так что не начинайте разговора без веских на то оснований. При всем при том Эшли блестяще работает с отчётами, проводит систематизацию, составляет указатели и чистит базу данных.

— Не то чтобы я так уж хотел быть полицейским, — сказал Эшли, который вернулся почти сразу же, — но за здешнюю систематизацию жизнь отдать можно!

— Здесь — это на Земле? — уточнила Мэри без намека на высокомерие.

— Нет, — ответил Эшли, ничуть не обидевшись. — Здесь — это в Рединге.

Второй полицейский оказался женщиной, очень высокой и гибкой, с заплетенными в косу длинными прямыми волосами. Выглядела она так, словно её при рождении нагрели, а затем вытянули, будто свечу из мягкого воска. Росту в ней было больше шести футов двух дюймов, и на бегу она напоминала жирафа, заснятого в ускоренном режиме. В парке, где она каждое утро совершала пробежку, собиралось не меньше полудюжины мужчин и двух женщин — исключительно с целью поглазеть на неё.

— Мэри, это констебль баронесса Гретель Лейбниц фон Канн де л'Абр, прямо из Кёльна. Гретель не понимает, что она здесь делает, мы — тоже, но рады ей, ибо она блестящий специалист. Прежде работала со Звонном.

— Правда? — воскликнула Мэри, сразу заинтересовавшись. — А что случилось?

— Я оказалась, мягко говоря, не столь почтительна, как от меня требовалось. Если Звонн попросит вас о чём-то, откажитесь на свой страх и риск. Я ведь могла уже быть сержантом, только взгляните на меня!

— Спасибо, Гретель, — вмешался Джек, которого подобные умозаключения не радовали. — Гретель у нас специалист по судебной бухгалтерии.