Тайна Великих Братьев - [4]
Топал-шлепал Лёшка, начало его качать. Одно дело — устал, другое — спать хочет.
Не заметил, как люди нагнали. Идут, перед собой тележку по рельсам катят. На ней всякий инструмент уложен. Ремонтные железнодорожники, видно.
— Давай, — говорят, — парнишка, клади тючок к нам. Мигом довезём.
Свалил Лёшка тючище свой на тележку, поплёлся за ней. Идёт, а мысли в голове тяжёлые, медленные вертятся, как жернова на мельнице:
«А что — как засну в дороге или отстану? Уедут книжки — поминай, как звали».
Схитрил, захромал на левую ногу, заохал:
— Ох, ногу вывихнул! Подайте мне рогожку, отдохну — дойду всё же.
Усмехнулись железнодорожники, отдали тючок, пошли дальше.
«Поспать бы самую малость. А там живо до станции дойти можно. От неё две версты всего. Нет, нельзя спать: мало ли ещё на земле разбойников шатается, унесут книги. Сколько терпел, ещё можно. Только бы дело кончить…».
Пошёл Лёшка.
Кое-как доковылял до станции. От неё, как за крайние дома выбрался, на четвереньках пополз. Ладно — ночь на улице: не видит никто.
На полянку Четыре Сердца, к сосне Кровавая Клятва, перед самым утром дотянулся. Положил тючок у дерева и тут же заснул, как убитый.
Проснулся — солнце над головой стоит. Кинулся к тючку — нет его. Сразу сердце заколотилось, будто рыба на крючке. Метнулся в сторонку — что такое? Все книжки на полянке разложены, сушатся.
А подле на коленках три Великих Брата ползают, страницы переворачивают.
Увидел Сашок, что Лёшка проснулся, руку к нему протянул:
— Спасибо тебе, Великий Брат Лёшка Балашов, за подвиг твой богатырский! Кинжал и Маска!
И все Братья закричали:
— Кинжал и Маска!
3. БЫВШИЙ ВОЖДЬ ЧЕРНОКОЖИХ САРКАБАМА
Идёт по лесу сельсоветский писарь Митрич, палочкой по веткам постукивает, травинки тоненькие зубами перекусывает. Счастье это — бродить весной между сосен и березок, дышать воздухом смоляным, теплым!
Соскучился Митрич по лесной радости, натерпелся всякого горя в Якутии, далёкой, холодной. Не шутка — шесть лет в ссылке провёл!
Может, и обошлось бы со здоровьем у Митрича, и ушёл бы он после революции в город, к партийной работе, да обморозился в Сибири. Бежал из ссылки Митрич. Неудачно бежал: обессилел, лёгкие испортил — и обратно по этапу доставлен был.
После революции покомиссарил немного на гражданской войне, орден получил и две сквозные раны.
А с такими ранами, с порчеными легкими не очень навоюешь. Большую работу предлагали. Отказался, ноги не носят. Поправлюсь, тогда уж…
Пришлось в родной деревне прибежище искать. Идёт Митрич, вспоминает прошлое, радуется новой жизни. Нет, не зря жизнь прожил старый большевик Кузьма Дмитриевич Морозов!
Вдруг — ребячьи голоса!
Глаза за долгие годы у Митрича ослабли, а слух — по-прежнему острый. И услышал старик из глубины леса слова о дикарях-людоедах, о чёрном туземце Пятнице, об одиноком моряке Робинзоне.
Засмеялся счастливо старик: и за это вот — за детство безоблачное, весёлое, тайное — не раз подставлял он себя под пули!
Подошёл тихонько к полянке, откуда голос раздавался, раздвинул осторожно ветки, увидел: сидят на полянке Сашок Смолин, Ванька Косой и Мишка Губкин, а Лёшка, сын Дарьи, им книгу читает. Ту самую, бессмертную книгу про Робинзона Крузо, про верного друга его — Пятницу, про смелость и находчивость людей, попавших в беду.
Озорно сверкнул старик подслеповатыми глазами, приложил руку ко рту, издал боевой клич Племени Идущего По Следу:
— Оауууэээ!
Вскочили на ноги Великие Братья, за деревянные ножи схватились.
Только видят: что такое? Стоит у кустов сельсоветский писарь Митрич и страшный клич издаёт. Догадались ребята: играет с ними старик. Будто ветром ураганным, бросило всю четверку к писарю:
— Сдавайся в плен, грозный вождь чернокожих Саркабама!
И ножи к животу Митрича приставили.
— Раз такое серьёзное дело, — говорит Митрич, — то сдаюсь. Жарить-то меня на костре не будете?
— Это посмотрим, — строго отвечает Сашок. — Может, ещё и не пожарим.
Повели Великие Братья вождя чернокожих Саркабаму к сосне Кровавая Клятва. Привязали за ногу бечёвкой к сучку, набили трубочки листьями, стали Главный Совет держать.
— Что с пленным делать будем? — спрашивает Ванька Косой. — Казним его лёгкой смертью или жить оставим?
— Дайте мне сказать, — просит Митрич. — Может, я вам живой нужнее буду.
Переглянулись Братья, кивнули головами:
— Говори, вождь чернокожих!
— Вот что, Великие Братья, — сказал Митрич, — грамота у вас ещё довольно слабая, так вот давайте я вам книжки сам буду читать. Тут, в лесу, по воскресеньям. Мне эти прогулки полезны будут. А вам мое чтение полезное или нет — не знаю. Вот и решайте…
Ещё раз переглянулись ребята. Лёшка сказал:
— Великий Брат Шурка Смолин, отведи пленного вождя Саркабаму вон в те кусты и привяжи его там покрепче. А мы тем временем Совет держать будем.
Увёл Сашок Митрича в кусты. Сидит, караулит.
А Главный Совет своим чередом идёт. Только, вроде, не Совет получается, а совсем будний разговор.
Мишка в затылке почесал, нахмурился:
— Всё мамкам выболтает старик. Чёрт его сюда притащил!
Ванька Косой не согласился:
— Ничего не выболтает! Он первый нам про Робинзона сказал. А ещё: читает Митрич — лучше некуда. Мы пока этого Крузо сами прочтём, и лето кончится. Подружиться с Митричем надо — так думаю.
