Заказав себе обильный ужин и графин розового вина марки «Подмосковное», — Всеволод Александрович любит шутить, что старые вина он пил только в юности, — Силантьев равнодушно глядел сквозь клубы табачного дыма. Но ни его соседи, — нежная парочка хотя и разделенная возрастом одного поколения, и бледный юноша, с манерами артиста — ни другая публика не вызывали у него интереса. Посреди окружающего веселья Всеволод Александрович выглядел скучающим и одиноким.
Главный конструктор собрался уже нажать на кнопку автокассы, чтобы узнать, сколько с него причитается, когда внезапное появление знакомого заставило его раздумать.
— Честное слово, я начинаю верить в чудеса! Уже собрался уходить и вот, пожалуйста, — какая встреча! По сему случаю, надеюсь ты не откажешься от стаканчика вина? Выпьем за исполнение наших общих планов!
Знакомый, появление которого так обрадовало Силантьева, был Павел Летягин.
Узнав об этой встрече, Некрасов в недоумении пожал плечами:
— Неужели Летягин и некий Анатолий Григорьевич — одно и то же лицо? Или радиотелефонные разговоры не имели никакой скрытой цели? Знакомый, приглашенный Силантьевым, попросту не пришел — и баста!
Полковник жадно затянулся папиросой.
— В самом деле, все было бы ясно, — после некоторого раздумья ответил он Некрасову. — Все было бы ясно, и мы могли бы сказать «баста!», если бы не одно обстоятельство: как «Атом-Унион», до самого последнего времени получавший весьма неутешительные результаты в сооружении оболочки ракеты, так скоро и так неожиданно добился искомой формулы? Вы скажете: не исключено открытие, сделанное специалистами компании? Да, не исключено. Но знаете ли вы, что и конструкция дюз в ракете Каракаса оставляет еще ожидать много лучшего. И не кажется ли вам странным, если фирме удастся их усовершенствовать спустя несколько дней после нас?
Не ожидая ответа Некрасова на этот загадочный вопрос, полковник продолжает развивать свою мысль дальше. Имеется ли какая-нибудь связь между посещением специального бюро тремя инженерами моторного цеха и неожиданным успехом «Атом-Унион треста»? Имеется ли какая-нибудь связь между трудностями, испытываемыми Каракасом в конструировании мотора и неожиданной сменой мнений Силантьева о путях устранения деформации дюз? Или же существует какая-либо связь между всем этим и настойчивыми просьбами Летягина разрешить ему посещение спецбюро? И, наконец, кто и с какой целью направил на специальное бюро гамма-лучи в такой подходящий для фотографирования момент?
Все эти вопросы остаются неразрешенными до следующего утра.
Остряки утверждают, будто за последние четверть века лишь две вещи остались в Москве неизменными: храм Василия Блаженного и толпы горожан, наводняющие каждое утро станции метрополитена. Несмотря на все электробусы и движущиеся тротуары, метро и сегодня представляет излюбленное средство передвижения москвичей.
Среди многочисленных пассажиров, садящихся в поезда на станции метро «Маяковская» в половине девятого, находился высокого роста старик, бодрый на вид, свежевыбритый и надушенный. Очки в массивной роговой оправе прикрывали зеленые, глубоко запавшие в орбиты глаза. Как и обычно, старик остановился перед длинным рядом автоматических касс. Заметив автомат, возле которого никого не было, подошел к нему, опустил монету и приоткрыл крышку ящичка, откуда выталкиваются билеты. Вместо билета в ящичке оказалась монета, — автомат не работал. Тогда старик направился к другой кассе. Он сделал уже несколько шагов, но вдруг обернулся и рывком бросился назад, к первому автомату. Там какой-то человек вынимал из ящичка монету.
— Так всегда бывает с рассеянными, — ворчливо произнес старик. — Видел ведь, что автомат не работает, а взять обратно монету — забыл. Дайте мне ее, пожалуйста!
Вежливые слова Всеволода Александровича, а это был именно он, — совсем не вязались с его действиями: видя, что неизвестный не спешит возвратить ему монету, он грубо вырвал ее из рук и с силой сжал в пальцах. Металлический кружок треснул и раздвоился…
В тот же день мы видим Силантьева в кабинете у полковника государственной безопасности. На столе лежат обе половинки монеты, вынутой из ящичка автокассы. В пустом пространстве между ними был найден кусок микропленки. Разломив монету, Силантьев засветил негатив и, таким образом, уничтожил его. Тут же находятся и вещи, найденные на квартире у инженера.
— Все доказательства против вас, — обращается полковник к Силантьеву. — Вы занимались шпионажем. На пленке, найденной нами, вы засняли данные, представляющие в данный момент государственную тайну.
— Доказательства? У вас нет никаких доказательств, — отрицает Силантьев, упрямо покачивая головой. — Разве запрещено любителю заниматься микрофотографией? Что же касается этой пленки, то, признаюсь, я в самом деле заснял один секрет… Не думаю, однако, чтобы вы привлекли меня за него к ответственности, — дело идет о полотне известного художника, которое он хочет представить на Всесоюзную выставку этого года. До поры до времени он держит свое произведение в строжайшей тайне. Мне же как раз представился случай сфотографировать новое полотно, и я готовился преподнести автору в подарок негатив. Дескать в другой раз, приятель, лучше храни свои секреты! Между прочим, вот вам самое лучшее доказательство моей правоты: среди моих вещей вы можете найти копию микропленки с фотографией картины.
