Тайна улицы Дезир - [8]

— Как вы?

— Как я.

— И в то время, когда убивали вашу подругу, она была в ресторане в трехстах метрах отсюда и обслуживала клиентов, как вы?

— Как я.

— И ни одна из вас оттуда не отлучалась?

— Я вам в третий раз повторяю: нет! Никто не отлучался, чтобы убить Ванессу. И мы вдвоем ее не убивали. Вы ведь об этом думаете? Или я ошибаюсь?

— Не смейте отвечать вопросом на вопрос! Со мной это не пройдет!

Вконец рассерженный Жером Бартельми отправился к своим коллегам из судмедэкспертизы. Те работали молча, как это бывало всегда, когда жертва оказывалась очень молодой, но на сей раз молчание было еще более тяжелым, чем обычно.

Ей не было и двадцати. Ей должно было исполниться двадцать в феврале. Она лежала на спине, ее длинные волосы светлым нимбом разметались по подушке, а чистые полукружия ресниц, ясные миндалевидные глаза, фарфоровое личико создавали иллюзию того, что она просто отдыхает. Но у нее не было ног. Фотограф, вынужденный выделывать сложные кульбиты в тесной спальне, снимал тело с разных сторон. Вспышка озаряла комнату через равные промежутки времени. Филипп Дамьен терпеливо ждал, пока фотограф закончит работу.

Следы на шее говорили о том, что ее задушили, однако, в отличие от других случаев удушения, с которыми сталкивался Бартельми, лицо девушки сохраняло прежнее выражение. Никакого лицевого кровоизлияния, ни следа цианоза или кровавых подтеков. Ванесса Ринже оставалась такой же красивой, как и при жизни.

— Лицо совсем не пострадало, — сказал он Дамьену.

— Да, смерть наступила быстро. Непрерывного сдавливания пальцами сонной артерии в течение пятнадцати-тридцати секунд бывает достаточно.

Удушение руками скорее вызывает остановку сердца, чем веревка. Так что сдавливание артерии пальцами быстрее достигает цели. А эти царапины на шее — следы ее попыток освободиться.

— Значит, ее убийца был силачом.

— Во всяком случае, сильнее, чем она.

— И он отрезал ей ноги уже после того, как убил.

— Точно. Сразу видно, что он изуродовал ее мощным инструментом.

— Типа пилы?

— Скорее сечкой для рубки мяса. Раны чистые, и он даже позаимствовал на кухне разделочную доску. Вон она. А сечку он унес вместе с ногами.

— Это не сексуальное насилие.

— Хладнокровное, чисто исполненное преступление.

— Продуманное.

— До мельчайших деталей, Жером. Ты видел утопленный в ванне пылесос?

— Видел.

— По-моему, я здесь найду не много следов ДНК, что в комнате, что в фильтре пылесоса.

— Думаю, ты не ошибаешься.

— Если только это не серийный убийца…

Тут слова техника прервал громкий крик. Это Хадиджа Юнис орала на Гнома. Бартельми и Дамьен обменялись усталыми улыбками.

— Я никогда не думал, что буду так скучать по нашей начальнице, — сказал Бартельми. — Этого человека мне просто не вынести.

Дамьен сочувственно пожал плечами и пробормотал:

— Он вряд ли надолго здесь задержится. А пока — мужайся, старина, особенно если это серийный убийца.

Хадиджа Юнис стояла на коленях около своей подруги. Маленькая толстушка с блуждающим взглядом, прижавшись спиной к стене, отчаянно брыкалась и ловила ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. Казалось, она хотела пройти сквозь стену. Садовый Гном, вынув свою историческую трубку, чтобы придать себе значительности, ошеломленно смотрел на девушек.

— Говорю вам, надо позвать ее психиатра! Он живет рядом, на улице Фобур-Сен-Дени, доктор Антуан Леже. Неужели это так сложно, черт вас побери?!

— Следите за выражениями, мадемуазель.

— Но вы же видите, что у нее нервный срыв! Хотела бы я посмотреть на вас в такой ситуации.

— Полиция не позволяет себе такой роскоши, как маленькие срывы, мадемуазель. А ведь нам приходится видеть и слышать такое! Кроме того, меня интересует, почему у вашей подруги срыв и почему вы так агрессивно настроены. Вы что-то скрываете, и, поверьте мне, вы должны об этом рассказать!

«Караул!» — воскликнул про себя Жером Бартельми и решил самостоятельно порыться в домашней аптечке. Когда он вернулся в кухню, дело не сдвинулось с мертвой точки ни на йоту. Толстушка Хлоя тяжело всхлипывала, а смуглая Хадиджа пыталась дать отпор Гному, одновременно обнимая свою подругу, словно Дева Мария, ласкающая слишком пухлого Иисуса. Бартельми положил на стол упаковку «лексомила» и незаметно указал на лекарство Хадидже.

— В таком состоянии она вам ничего не скажет. И я тоже, черт возьми!

— Но мне некуда торопиться. Табаку хватит на весь день. А больше мне ничего не надо.

— Вы серьезно, или мне снится кошмар?

«Проклятие! А все из-за тебя, Лола Жост! Почему же ты ушла, дорогая начальница? Почему?»

— Бартельми!

— Патрон?

— Допросите соседей и возьмите с собой Вернье. Этому парню нужно поработать на месте.

Бартельми не стал дожидаться, пока начальник передумает. Он ухватил новичка, велел ему нацепить униформу и допросить, в соответствии с приказом комиссара, всех жителей дома. Потом он отправился на поиски Антуана Леже, психиатра, улица Фобур-Сен-Дени. В двух шагах отсюда. Несложно. Если бы не воскресенье.

По пути он представлял себе, как выглядит этот Антуан. Собирая свидетельские показания разных людей, он разработал собственную маленькую теорию имен: если люди нередко бывают похожи на своих собак, то точно же так они соответствуют своим именам. В отношении некоторых его теория подтверждалась чаще, особенно в отношении Антуанов. Чаще всего Антуаны оказывались кудрявыми блондинами с несколько наивным выражением лица, благодаря которому они выглядят молодыми даже в преклонном возрасте.