Тайна улицы Дезир - [32]

— Халаты хирургов не случайно зеленые. Между зеленым и красным есть глубокая связь, одновременно органическая и духовная, но почти не поддающаяся определению.

— Это меня больше не удивляет, Ингрид. Ну что, мы идем?

— Лола, сопровождать тебя мне только в радость, но у меня назначена встреча. Мне правда надо идти. Увидимся завтра.

— Надеюсь, у тебя встреча не с подушкой, моя милая! Это было бы недостойно с твоей стороны.

— Of course not![19]

— Но ведь я тебе говорила, что не люблю работать одна.

— В любом случае, на всех допросах первую скрипку играешь ты.

— Да, но даже первой скрипке нужен смычок, чтобы она зазвучала. Я не люблю роли старого одинокого полицейского, Ингрид. Давай хотя бы начнем вместе.

— Хорошо! Хорошо!

Хозяина кинотеатра звали Родольф Кантор. Это был коренастый мужчина с напомаженными редеющими волосами, но носивший усы. Он был одет в полосатый костюм, из кармашка которого высовывался белый платочек. Когда он вставил сигарету с героином в черепаховый мундштук, Ингрид поняла, что свой стиль он позаимствовал у папаши из «Семейки Адамс».

Увидев затем кассира и двух билетерш, она отметила, что те придерживаются того же стиля, что их хозяин: первый сделал выбор в пользу футболки с нарисованным скелетом, а на девушках были прелестные агатово-черные платья, подчеркивавшие макияж в стиле «женщина-вамп»: бледность, угольно-черные глаза, пурпурные губы. Колготки в сеточку и лодочки на высоченных каблуках довершали их наряд. Все трое служащих сохраняли полную невозмутимость, несмотря на крики, время от времени доносившиеся из зала. Ингрид решила, что сегодняшнее мероприятие какое-то особенное, но Кантор разуверил ее в этом. Сегодня все как обычно, пояснил он, а такие неординарные наряды нужны лишь для того, чтобы создать атмосферу и доставить удовольствие посетителям.

— Я пришла, чтобы поговорить о Ванессе Ринже, — отрубила Лола.

Кантор был нем, как могила Дракулы в первых лучах утренней зари. Несколько секунд тишину нарушали только крики, проникавшие через дверь, обитую кожей. «„Звездная панорама“ — действительно хороший кинотеатр», — подумала Ингрид. Время шло.

— Вы подтверждаете, что она у вас работала?

— Разумеется.

— Долго?

— Три недели.

— Немного.

— Абсолютно верно. Но к чему все эти вопросы? Вы что, из полиции?

— Не совсем.

«А время все идет», — думала Ингрид, лихорадочно соображая, как ей выйти из сложного положения.

— Так вы из полиции или нет?

— Считайте, что я молодая пенсионерка, нанятая частным образом семьей жертвы.

— Я готов отвечать на вопросы. Но только в присутствии официальных лиц.

— Полиции не хватает рвения. Держу пари, что они до вас даже не доберутся. Так что уверяю вас, вам не придется рассказывать свою историю дважды.

— Не знаю, хватает ли у полиции рвения, но вам явно хватает наглости. А теперь извините, у меня много работы.

— Вы знаете Дилана Клапеша, мсье Кантор?

Лола кинула удивленный взгляд на Ингрид и заинтересованный — на Кантора. Американка быстрым движением сорвала с головы перуанский колпак; она знала, какое впечатление ее короткая стрижка в стиле эдакой постмодернистской Жанны д'Арк произведет на такого любителя стилистических выкрутасов, как Кантор.

— Естественно! Это восходящая звезда французских фильмов ужасов. Я его большой поклонник.

— Я хорошо знаю Клапеша. Его настоящее имя — Артюр Мартен.

— Да ладно!

— Это так же верно, как то, что меня зовут Ингрид Дизель. И если вы поможете моей подруге, которая говорит вам чистую правду, то я приведу к вам Дилана Клапеша на встречу со зрителями.

— Но, говорят, у него ужасный характер.

— Так вам нужен Клапеш или нет?

— Еще бы не нужен!

— Договорились!

— Не так быстро. Мне нужно письменное обязательство. С подписью.

— Хорошо, только давайте быстрее.

Директор на минутку вышел. Лола воспользовалась этим, чтобы тактично расспросить Ингрид. Ей плохо верилось в крепкую дружбу между кинозвездой и массажисткой.

Кантор вернулся, держа отпечатанный на машинке листок и ручку. Ингрид, прочитав бумагу, подписалась. Секунду она стояла неподвижно с обязательством и ручкой в руках, а по ее губам бродила загадочная улыбка. В конце концов она вынула из кармана перочинный ножик, ткнула в кончик большого пальца и прижала его к листку.

— А сейчас, Лола, я убегаю. А вы, Кантор, ведите себя полюбезнее. Хорошо?

— Все, что вам угодно.

Кантор проводил глазами атлетичную фигуру Ингрид, пока она не растворилась в ночи. Потом он посмотрел на листок, украшенный четким карминно-красным отпечатком, так, словно это был голливудский контракт, и наконец повернулся к Лоле, выражение лица которой оставалось абсолютно безмятежным.

— Ваша подруга — эксцентричная особа. Она своеобразна, но ее своеобразие не напрягает. Они мне очень нравятся.

— Эксцентричные люди?

— Да, в нашу серую эпоху их не хватает. В семидесятых годах, например, их плотность на квадратный метр была гораздо больше.

— Хорошо. Продолжим. Почему Ванесса проработала у вас всего три недели?

— Она не снизошла до объяснений. И я остался только с одной билетершей в разгар фестиваля Дарио Ардженто. Вы, может быть, этого не знаете, но Дарио Ардженто собирает полные залы.