Тайна святых - [73]

Подвиг, как особенный молитвенный и аскетический труд для достижения высшего духовного совершенства, дело не христианское (это индусское начало: там он возведен в науку с указанием степеней совершенствования). Ни Христос, ни апостолы, ни даже апостол Павел, проповедывавший Христа распятого, не творили особых подвижнических трудов.

Христианская праведность не во внешних проявлениях, это тайное расположение сердца, ведомое только Христу. Вот потому и возможно, что две женщины, живущие как бы самой обыденной жизнью, были указаны Богом Макарию великому как высшие его.

Труднейший христианский труд, который является общим как и свидетелям верным, Богом избранным на слукение, так и каждому члену Христовой церкви, есть соучастие в долготерпении Божием — мученическое (вследствие злейших препятствий) соблюдение верности Христу в мире, забывшем любовь.

Подвижничество же, подвиги, как нечто внешне отличное от общих установлений церкви, есть некоторая временная полезность апостольского служения. Никто, конечно, Кроме Христа, не знает в какое время, какой подвиг и какой человек (свидетель верный) необходим для пользы немощных.

Поэтому христианское подвижничество в отличие от индусской праведности и христианской лжесвятости никогда не является плодом личной инициативы свидетеля верного. Никто из христианских святых не в состоянии сказать так: возложена себя особый, отличный от церковных установлений, тяжелый (аскетический или молитвенный) труд. Напротив, христианин боится (боязнь превозношения) самочинности, выделения себя (будто бы ради Христа) из ряда церковной братии.

Каким же образом и почему призванные Богом свидетели верные вступают на путь того или иного подвижничества? Два различных вида вступления наблюдаются в жизни святых. Одно как бы бессознательное, другое сознательное. Под первым мы разумеем неясность причины, почему данный юноша (и даже ребенок) стремится к действиям резко отличным от благочестивой церковной жизни. Ведь у детей, даже очень хороших, благочестие обыкновенно выражается кротостью, послушанием родителям, серьезностью, неленостью молитвы, но не так делает св. Июлиания, которая 7 лет от роду коленопреклоненно молится по целым ночам. Отрок Феодосий Печерский даже истязует себя. Молодые монахи показывают свой нрав добрым послушанием, но Симеон Столпник совершенно нарушает устав, самовольно накладывая на себя труды необычайного подвижничества. Что побуждает этих юных богомольцев поступать так — они слишком молоды, чтобы знать необходимость борьбы с злым миром, ибо еще и не испытали, каков мир?

Под сознательным вступлением на путь подвижничества мы разумеем видимый момент, когда голос Божий (так или иначе донесшийся до сердца святого) повелевает ему не только изменить совершенно жизнь, но и вступить на особый, указываемый этим голосом Божиим, путь.

Для изъяснения первого вида подвижничества мы остановимся внимательнее на житии Феодосия Печерского и Симеона Столпника. Для изъяснения подвижничества второго вида мы обратимся к призванию св. Марии Египетской и св. Августина.

Если мы отрешимся от мысли, что Симеон и Феодосий канонизованы церковью и потому все их деяния оправданы, а будем рассматривать их жизнь как простых людей, мы заметим их склонность в ранней молодости преувеличивать все, ими делаемое, так что это невольно привлекает общее внимание. Феодосий, сын зажиточных родителей, 13 лет уходит постоянно со слугами, в поле работать и нарочно держит себя, как последний батрак. Когда мать замечает ему, “он, сказано в Житии, еще больше стал казаться как бы одним из убогих”. Нарочно выбирает самые “худые” одежды, а хорошие (“светлые”) отдает нищим. Берет на себя печение просфор и так усердствует, что “весь очерняется от жжения печного”. Делает всегда наперекор увещаниям матери, — можно даже употребить выражение: делает как будто ей на зло. Подобно и Симеон Столпник в молодости, живя по разным монастырям (ибо его часто изгоняли), всюду раздражает братию самоистязаниями столь отталкивающего вида, что мучит окружающих.

Нужно совершенно забыть о духе христианства, чтобы утверждать что именно эти подвиги ведут человека к прославлению его Богом: “за таковые труды Бог прославил подвижника”. Но ведь есть много людей, подвергающих себя не меньшим истязаниям будто бы Христа ради, которые или кончают дни в сумасшедшем доме, или, если подвижничество предпринимается с тайной целью заслужить больше, чем другие, становятся лжесвятыми и обманывают малых сих. Если подвижничество без мановения Божия совершается бескорыстно, то это психическая ошибка, и даже сильнее: это болезнь, мания, навязчивая идея. Мы расскажем типичнейший случай вступления на путь кажущегося приближения к Богу, “любви к Богу”. Мальчик, гимназист лет 12, начал очень усердствовать в молитве. Дома много молился, истово клал земные поклоны во время церковных служб. Проходя по улице мимо церкви, останавливался и долго крестился. Немного спустя он уже не довольствовался молитвой стоя, а опускался на улице на колени и, кланяясь, лбом касался земли. Эти уличные поклоны становились все продолжительнее; и дождь и грязь не смущали юного подвижника, бывало все лицо замазано грязью. Но вдруг однажды мальчик вошел в церковь и ему показалось, что все лики икон скривились в гримасу и страшно глядят на него Он выбежал из церкви, и с тех пор храм стал для него как бы недоступен. Это рассказывал про себя очень хороший человек, пятидесяти лет от роду. Он с великим благоговением думает о церкви, но не в состоянии вернуться к обрядам и участвовать в таинствах. Путь, на который он мальчиком вступил по каким-то странным побуждениям, оказался столь страшен для его психики, что только путем отхода от церкви он спасается от безумия. Конечно, здесь милость Божия, посредством видения в церкви предварившая его об опасности для рассудка.