Тайна сверхчеловека, или Откровения «Ангара-18» - [6]

Но годы шли, и все утряслось само собой. Никто не мешал нам летать в ближний космос, высаживаться на Луне и отправлять беспилотные аппараты к Венере и Марсу; равным образом, пришельцев не слишком интересовали наши войны, забавы с эйч-бомбами, компьютерами и генетикой, а также эпидемии СПИДа и диабета. В результате период опасливого любопытства (который я датирую 1961–1971 гг.) плавно сменился эпохой относительного спокойствия, которая длится, по моим наблюдениям, до сих пор. Факт обозначен, сановная публика привыкла, и у нее есть более насущные дела — последствия землетрясений и финансовых кризисов, борьба с терроризмом и выборы в конгресс. В конце концов, что миру в этих пришельцах? На них свет клином не сошелся, есть факты поудивительней… Например, такой: мы обитаем на раскаленном шаре, в каких-то сотнях миль от мест, где плавятся базальты, — и ничего!

Должен признаться, что я согласен с этим мнением. У нас действительно есть более насущные дела.

Четвертое. Однако вы, дорогой читатель, вправе спросить, хотя бы из чистого любопытства, почему мировая общественность не информирована об изложенных выше фактах. И я вам отвечу следующее:

• во-первых, информирована вполне. Более того, завалена информацией! Не проходит дня, чтобы в газетах и по ТВ не появился десяток сообщений об энлонавтах, а общее количество статей, книг и фильмов на эту тему уже не поддается разумной оценке. Ваше дело — выбирать, где правда, а где — ложь;

• во-вторых, напомню, что человеческое мышление отличается определенной инерционностью. Это значит, что новые идеи могут появляться когда угодно, ибо их рождают гении, но публика должна созреть для перемен. Половина столетия — вполне достаточный период, чтобы мы привыкли к мысли о присутствии чужого разума и смирились с тем, что мы ему, в сущности, безразличны.

Признаюсь, что этот процесс привыкания был не стихийным, а управляемым. В нем участвовали крупные специалисты — такие как Дональд Мензель, Жак Вале, Дональд Кейхоу, Эдвард Кондон, Эдвард Раппельт, Аллен Хайнек, доктор Робинсон[13] с целым штатом высоколобых дармоедов и многие другие. Как правило, они не ведали, что творят (за исключением Кейхоу и Раппельта), но усердно публиковали статьи и книги, писали отчеты и выступали с лекциями, смысл которых был таков: вряд ли, очень, знаете ли, вряд ли, но… чем черт не шутит! Вся эта кампания великолепно организованной дезинформации сводилась к одному — не дать разыграться страстям.

Ибо в противном случае, если бы страсти разыгрались, случилось бы нечто ужасное — вспомните, к примеру, панику в Лондоне в день радионашествия уэллсовских марсиан![14] А теперь представим, что в тот период «холодной войны» и всеобщей подозрительности ООН и национальные правительства признали бы энлонавтов как свершившийся факт и объявили об этом с помощью средств массовой информации. И что бы тогда произошло? Союз народов и племен перед лицом космической агрессии? Или умиротворение в человецах и ожидание сказочных благ, которые принесут с небес братья по разуму?

Так считают мечтатели и кинопродюссеры из Голливуда, но я уверен, что результат был бы иным: ракетный залп и выжженные пустыни на месте наших городов, в которых потом бродили бы двухголовые мутанты.

Но сейчас, когда сменилось два поколения, мы осознали мысль о пришествии чужих; она уже не ужасает нас и, в сущности, не влияет на нашу жизнь. Это обстоятельство, а также развал коммунистической империи и смягчение напряженности между Востоком и Западом, делает ситуацию более благоприятной и позволяет мне приоткрыть краешек тайны. Разумеется, в допустимых пределах.

Пятое и последнее. Я рассказываю вам о некоторых событиях моей жизни лишь для того, чтобы подвести фундамент под все последующее изложение. Вам должно быть ясно, почему я выбрал определенную дорогу, именно эту, а не другую, ибо различных путей к постижению Истины немало и каждый из нас, в соответствии с собственным разумом и Предопределением Творца, может шагать своей дорогой. Хотите, следуйте за мной. Я не буду пугать вас или зря обнадеживать, но постараюсь провести мимо темных омутов страха и светлых туманов необоснованных надежд в море реальности; оно не темное и не светлое, а синее, каким и полагается быть морю. И лишь от вас зависит, рискнете ли вы отправиться в плавание или станете вечно пускать пузыри у его берегов.

Итак, вернемся в мое далекое прошлое, в те дни, когда я заведовал хранилищем «погремушек». Чем, собственно, мы занимались? Разумеется, исследовали их, но с крайней осторожностью; на первых порах наша задача состояла не в максимальном выжимании информации, а в том, чтобы сохранить для будущего драгоценные образцы. Разумный подход, ибо в 50-х гг. техника физико-химических анализов, равно как и хирургический инструментарий, были настольно примитивны, что вызвали бы усмешку даже у древнеегипетских жрецов. «Унивак»[15] тогда казался чудом, электронный микроскоп — мечтой, а хирурги и патологоанатомы орудовали ножами и клещами — вроде тех, какими бравые коммандос в голливудских фильмах перекусывают проволоку. Но за три-четыре минувших десятилетия мы сделали гигантский шаг вперед. Томограф, лазерный скальпель, автоматические приборы — рентгеновский дифрактометр, ЯМР, ИК, УФ и масс-спектрометры, мощные компьютеры и базы данных, программы кластеризации, трехмерного проектирования, расшифровки структур кристаллов и белковых молекул — вот далеко не полный список наших достижений. Без них мы знали бы о «погремушках» не больше, чем кактус, произрастающий на пляже Акапулько.