Тайна стоит жизни - [43]

— Тут есть, конечно, над чем подумать. Но мне кажется, здесь загвоздка в следующем: дверной замок у Древцовых сделан по индивидуальному заказу, и ключи здесь не подобрать. Короче: без отмычки не обойтись. А орудовать отмычкой в подъезде, где постоянно ходят, трудно и нужно время. В этой ситуации мало шансов забраться в чужую квартиру незамеченным. Ломать замки фомкой тоже не могли: в соседних квартирах почти всегда находятся жильцы. При этом нельзя не учитывать такого важного момента: напротив, в двери соседней квартиры врезан глазок, и где гарантия, что в него не смотрят. Поэтому у двери в квартиру нельзя было задерживаться дольше минуты, а для этого нужны ключи.

Закиров взглянул на майора, который что-то записывал, и, повернув лицо к большому окну с французской шторой, заторопился:

— В квартире Ахматова замки стандартные, то есть магазинные, и подобрать к ним ключи для такого матерого преступника, как Фролов, все равно, что семечки разгрызть. Ну, а сейф для Фролова — не препятствие, и семи часов вполне достаточно. Разгадав секрет замка, Фролов без труда мог бы при необходимости вскрывать сейф за короткое время...

Галямов махнул рукой:

— Уголовно-правовая наука — не исключение из всех наук, старший лейтенант, в ней можно выдумать любую теорию и объяснить противоречивые явления, в том числе и несуразицу. И в нелепице есть своя логика.

Хозяин кабинета включил вентилятор, пытаясь разогнать летнюю духоту, спустил белоснежную штору до подоконника.

— Вот вам второй вопрос: если за квартирой Ахматова наблюдали, скажем, с биноклем из противоположного дома в зимнее или осеннее время, то есть когда окна квартиры не заслонялись зеленью, то как они вели наблюдение летом? А они его вели. Пример тому: преступники точно узнали, что семья Ахматовых уехала в гости воскресенье. Не могли же они постоянно торчать в подъезде или во дворе в течение нескольких месяцев? Я считаю, агент находится где-то рядом, возможно, проживает в этом доме, и связан с членами семьи Ахматова или с людьми, которые вхожи в эту семью.

Закиров промолчал, затем тихо проговорил:

— Это уже, товарищ майор, другая ария, которая имеет право на самостоятельное существование...

Майор, не терпевший в деловых разговорах цветисто-витиеватых фраз, незаметно для себя пошел на поводу у Закирова:

— Говоря языком музыковеда, арии здесь действительно разные, но все они связаны одной, так сказать, музыкальной канвой. В отличие от законченного музыкального произведения, здесь еще не ясно, какая из них главная.

— А я бы не стал их противопоставлять: обе они могут оказаться главными. Несомненно сейчас одно — ту и другую версии необходимо срочно проверить.

Майор усмехнулся:

— По-вашему, тут окопалась целая шайка шпионов. От этого несет душком шпиономании... Но, безусловно, обе эти версии будут проверены самым тщательным образом.

— Товарищ майор, у меня к вам просьба — позволить опрос жильцов дома напротив, я имею в виду квартиры, из окон которых, возможно, вели наблюдение.

— За какой срок нужно проверить?

— Хотя бы за последний месяц.

Майор повернулся к Тренькову:

— Слышали, лейтенант? Это вас касается.

Треньков, вставая:

— Будет выполнено, товарищ майор.

Майор поручил Тренькову обратить особое внимание на лица, которые хоть как-то соприкасались с женщинами из семьи Ахматовых.

На следующий день Закиров на семичасовом трамвайчике отправился в Святовск, так и не успев позвонить Элеоноре.

А Треньков с утра выполнял поручение майора Галямова. Имел часовую беседу с соседкой Ахматовых, которая первой обнаружила происшествие. Не почерпнув у нее ничего существенного, он познакомился с уборщицами подъездов дома. Те за последнее время ничего подозрительного не замечали. То же примерно сказал и дворник.

После обеда, когда солнце стояло в зените и сильная жара размягчила тело, Треньков с удовольствием ощутил прохладу подъезда кирпичного дома, где должен был побывать в шести квартирах. В домоуправлении он выяснил, кто проживает в квартирах со второго по четвертый этажи. Почти все были давнишними жильцами. За последние два года прописался лишь один новичок — горный инженер. Сведений о квартирантах в домоуправлении не было; там сказали, что случаев проживания посторонних лиц без временной прописки в доме не наблюдалось.

«Знаем мы, как не проживают без временной прописки, — думал Треньков, поднимаясь на второй этаж. — Частенько живут всякие ханурики, нарушая паспортный режим». Он остановился у квартиры номер 17, позвонил. Вскоре за дверь послышалось шарканье ног. Загремела цепочка, дверь приоткрылась, и недовольный женский голос сказал:

— К Маньке, што ли? Пес-то дери, в душу вас всех!..

Треньков, не ожидавший такого приема, опешил.

— Не пущу, — проскрипел тот же голос, и дверь захлопнулась.

Треньков снова позвонил.

— Я ведь сказала! — крикнула женщина из-за двери. — Али милицию позвать?!

Треньков, вплотную подойдя к двери, громко сказал, что он сам из НКВД и хочет поговорить с ней.

Наконец дверь открылась. Он предъявил удостоверение. Пожилая женщина окинула его цепким взглядом с головы до ног, словно приценивалась к его одежде, и нехотя отступила в сторону, пропуская следователя в коридор коммунальной квартиры.