Тайна старого рыцаря - [29]

– Что-то случилось? – нахмурилась Сайо.

– Он хочет тебе кое-что рассказать, госпожа, – поклонился парень и скрылся за дверью.

Тим рухнул на колени и зарыдал.

– Пощади, госпожа! Не наказывай меня! Пощади!

– За что я должна тебя наказать? – удивилась девушка.

– Я виноват, что к нам пришла эта женщина, – сквозь не прекращавшиеся рыдания выдавил мальчик.

– Ты! – Сайо вскочила. – Как это?

– Я отнес письмо госпожи Махаро-ли в дом барона Сурало для госпожи Ромоно, – поднял зареванное лицо Тим. – Но я не знал, что так случится. Честное слово, моя добрая госпожа.

– Встань и расскажи все по порядку, – распорядилась Сайо.

– Утром госпожа Махаро-ли попросила бумагу и чернила, – срывающимся голосом заговорил мальчик. – Я подал. Она написала письмо и приказала отнести госпоже Фуро Ромоно в дом барона Сурало. Я отнес. А потом пришла…

– Я все поняла, – остановила его девушка. – Тебя не за что наказывать, Тим. Как добрый слуга, ты лишь выполнил свой долг. Только в следующий раз сообщай мне, если тебя кто-то пошлет с письмом. Кроме, разумеется, господ Айоро.

– Я понимаю, госпожа, – закивал обрадованный мальчик.

А госпожа, резко встав, направилась в комнату Махаро. В коридорчике ей попался Алекс. Бросив на него хмурый взгляд, девушка проговорила:

– Передай мастеру Микану, обед пусть готовит по-старому.

– Да, моя госпожа, – поклонился слуга.

Открыв дверь в комнату управительницы, она поморщилась от неприятного запаха.

– Сайо-ли, – слабым голосом поприветствовала ее женщина. – Пришли Симару или Токи. Мне очень нужно.

– Не могу, Махаро-ли, – ханжески вздохнула девушка. – Все слуги заняты.

– Как это? – не поняла больная.

– Убираются в доме, – пояснила Сайо. – По приказу госпожи Ромоно.

– Пожалуйста, скажи, чтобы кто-нибудь пришел, – стонала Махаро.

– Кто же будет слушаться «глупую девчонку, ничего не смыслящую в хозяйстве»? – вскинула брови Сайо. – Сейчас всем распоряжается Фуро Ромоно. Это ведь ты ее позвала?

– Прости меня, госпожа Сайо-ли, – заплакала управительница. – Я не хотела.

– Да и некого мне посылать, – как ни в чем не бывало продолжала девушка. – Я взяла новую служанку, чтобы было кому за тобой следить, но госпожа Ромоно ее прогнала.

Махаро плакала.

– Умоляю, прости меня, добрая госпожа Сайо-ли!

– Все управители воруют, – в голосе девушки звенел металл. – Но мало кто ворует так нагло, как ты, госпожа.

– О чем это ты, госпожа? – моментально успокоилась женщина.

– Если судить по счетам, только за этот год ты обворовала господ Айоро на две тысячи золотом. Не слишком ли жирно?

– Неправда! – вскричала женщина. – Я ничего не брала.

– Ты думала, что, если запутала бумаги, никто ничего не узнает? – спросила Сайо. – Ошибаешься!

– Ты никогда ничего не сможешь доказать! – крикнула Махаро.

– Смогу! – уверенно ответила девушка. – И ты знаешь это.

– Думаешь, деньги я брала для себя? – уже тише спросила управительница.

– Наверняка нет, – усмехнулась девушка. – Вот только человека того уже нет в живых.

– Она меня заставляла, – всхлипнула женщина.

– Не лги, – оборвала ее Сайо. – Тебе самой было нужно, чтобы у госпожи Айоро не было ни времени, ни желания копаться в приходно-расходных книгах.

– Чего ты хочешь? – устало спросила Махаро.

– Ты должна вернуть тысячу золотом! – ответила Сайо. – Немедленно!

– Я даже встать не могу, – заплакала управительница. – Лежу вся в нечистотах…

– Деньги спрятаны в доме, – жестко проговорила девушка. – По крайней мере, их часть. Укажи тайник. Больше чем тысячу я не возьму.

– Хорошо, – тяжело вздохнув, сказала Махаро. – Только потом пришли ко мне Симару.

– Обязательно, – пообещала Сайо.

Александра наблюдала за исповедью Тима сквозь неплотно прикрытую дверь. «Молодец девчонка!» – одобрительно подумала она, глядя, как на глазах светлеет лицо маленького слуги. Мальчик торопливо откланялся и помчался на кухню. Красивое лицо Сайо исказилось гневом. Вскочив, она направилась к двери. Где лоб в лоб столкнулась с Алекс.

– Передай мастеру Микану, обед пусть готовит по-старому.

– Да, моя госпожа.

Весь вечер в людской стоял неумолчный гомон. Слуги наперебой обсуждали изгнание «толстой бесовки» – так они прозвали госпожу Ромоно. Все, особенно Токи, выражали восхищение госпожой Сайо. Некоторая часть ее славы перепала и Александре, невольно попавшей под ее яркий блеск.

Ему пришлось неоднократно повторять свой рассказ о проживании в Гатомо-фами и о том, что Сайо-ли всегда отличалась решительным и независимым характером. Потом ей это надоело, и Алекс вышла на улицу подышать свежим воздухом. Сегодня ее счетно-вычислительные услуги не понадобились. Александра присела на скамейку и задумалась. Вот уже полгода она в новом мире и даже в новом теле. Острота первых впечатлений давно спала. Теперь Александру уже не удивляют ни новое обличие, ни окружающий феодальный мир с роскошью нарядов и жестокостью обычаев. Она даже почти смирилась со своим полом, перестав морщиться при каждом посещении бани. А уж привыкнуть к жизни без мобильных телефонов, Интернета и даже без телевизора (о ужас!) оказалось поразительно легко. Гораздо труднее переносилось одиночество. Да, у нее прекрасные отношения с Симарой, Тим души не чает в старшем товарище. Но никого из них Александра даже с натяжкой не могла назвать другом. Дружба означает доверие, а никому из них она не могла открыть свое истинное лицо. Невозможность высказаться свинцовым грузом повисла на душе. Алекс мучилась от отсутствия тех теплых, доверительных и уютных отношений, что были у нее с Мариной. Удивительно, но именно ее и не хватало Александре больше всего. Мать, отец… Алекс вздохнула. Она очень скучает по ним. Но разве можно рассказать маме или папе о схватке с разбойниками в ночном лесу? Или о садисте-бароне? Александра усмехнулась. Да, жизнь ее здесь скучной не назовешь. Четыре трупа за неполные полгода. Алекс поежилась. В пылу схватки, когда на кону стояла ее жизнь, одиночество словно ускользало куда-то под массой других чувств: страх, азарт, упоение победой. Но стоило хотя бы немного пожить спокойной жизнью, и в душе вновь начинали выть волки. Появление котенка слегка притупило боль одиночества. Зверек удивительно чутко реагировал на настроение хозяйки (хозяина). Хотя после слов Асионы такая чуткость стала более понятной. Проклятая Низа лишила ее единственного близкого существа.