Тайна соборов - [72]

» (Фулканелли. Философские обители и связь герметической символики с сакральным искусством и эзотерикой Великого Делания. — М.: Энигма, 2004. С. 260) упомянутый Алиборон также ставится в один ряд с ослом, но здесь назван он ещё и солнечным конём (cheval du soleil). А Христофор (как бы мы ни хотели сопроводить настоящее имя тем объяснением, что, дескать, осёл, на котором Иисус Христос въехал в Иерусалим также был христофором, христоносцем), согласно поздней кипрской легенде, становится кинокефалом, псоглавцем, а не ослоглавцем. Кинокефалом с нимбом, весьма напоминающим египетского псоглавца Анубиса, принято изображать его и в русской иконографии (Византия предпочитала образ Христофора-воина). Согласно упомянутой легенде, Христофор был столь красив, что вводил в соблазн всех без исключения поселянок. Желая избавить от этой напасти других и избавиться самому, Христофор молил Бога об уродливом облике, и тот наградил его собачьей головой. Западная версия («Золотая легенда» Иакова Варагинского) сосредотачивается на совсем иных событиях жития св. Христофора — а именно переносе младенца Иисуса Христа через бурный поток — отчего Христофор собственно и был наречён Христофором, христоносцем. Но, разумеется, католическому миру была известна и легенда о Христофоре-кинокефале. Так что у Фулканелли он оказывается в одном ряду с ослом и лошадью не случайно. Не то конь, не то осёл мэтр Алиборон представляет собой такого же дикого субъекта, каковым является осёл Тимон. Таковы же и две собаки Авиценны, хорасанская сука и армянский кобель (у Артефия хорасанский кобель и армянская сука), сцепившиеся внутри сосуда гробницы, собака и волк Михаила Майера, собака и шакал XVIII аркана Таро. Сквозь причудливую вязь мифо-герметических образов проступят более чёткие, осмысленные очертания, если мы опознаем кобылу и кобеля в их кабалистической связи.

(XIV) С кабалистической точки зрения готы — то же самое, что и геты. В раннем Средневековье оба «племени» отождествлялись. В частности, историк VI века по Р.Х. Иордан, происходивший из знатного готского рода и бывший епископом в Кротоне, назвал свой главный труд «De origine actibusque Getarum» («О происхождении и деянии гетов»), а второй — «Getica», где с точки зрения современных, внешних историков оба «племени» смешаны по причине «ложной этимологии». Но «ложных» этимологии, с точки зрения метаязыка Традиции, не бывает. Представление о ложной этимологии возникает лишь в мире «победившего номинализма». Имена формируют, «обжигают» историю и географию.

Геты, как и готы, часто отождествлялись со скифами. И это не случайно. Многое здесь нам станет понятным, если пользоваться применительно к истории не формационным и не этническим, а сословно-варновым подходом. Готы, равно как и геты, вовсе не «этнос», не «племенной союз», не «нация», а варна, страта, сословие, а если точнее, сословие воинское, благородное. И язык их арготический-артанийский-аркадский, иными словами, кабала, иносказательный язык прославления «герба», понимаемого в настоящем случае предельно расширительно. Имя готов, как и гетов, восходит к санскритскому кшатрии, скифо-иранскому ксай (царь, князь), отсюда греческое гетайры, свита царя, украинское гетман (букв.: военный человек), отсюда китай-город, то есть город, где живут люди воинского сословия: цари, князья, благородные всадники, да и, собственно, русское Китай (вместо China, Цинь и т. д.), обозначение дальневосточной империи. Искусство благородных конных, арготьеров, происходит от этих искусных в слове воителей.

(XV) В русской эзотерической традиции скоморохов-офеней сама феня или блатная музыка называлась маяк. Это общий язык посвящённых, заимствованный «деклассированными элементами», людьми дна, блатными. Но помимо блатной музыки существовал также язык мазыков или музыков, именовавшийся огнём или светом. См.: Андреев А. Очерки русской этнопсихологии. — СПб.: Тропа Троянова, 2000 (Мир Тропы). Этим языком владел наиболее внутренний круг посвящённых, чьи воззрения на мир во многом сближаются с герметическими.

(XVI) Реконструируя традиционную онтологию, мы неизбежно приходим к космогонизму слова. Речь логосов, исходящих из универсальной Идеи, формирует бытиё. Имена становятся духами вещей, а затвердевая, образуют телесные (но не матриальные!) формы, внутри которых заключается материя. Имена окликают вещи из небытия. Предметы образуются, будучи зачатыми от субъектов-имён и бесформенной тьмы-меона-материи. В Средневековье происшедшая из этого древнего воззрения философская доктрина была поименована реализмом. Это учение фактически было разгромлено сторонниками номинализма, отрицавшими реальное существование универсалий, являющихся в гносеологии тем же, чем в онтологии являются идеи.

(XVII) Габрикус и Бейя (Gabricus & Beya) — супружественные брат и сестра, персонажи трактата «Arisleus in visione» («Арислей в видении»). Веков К.А. переводит имя Beya буквально: Добра.

(XVIII) Ср. с XI эмблемой из «Убегающей Аталанты» Михаила Майера.

(XIX) Здесь мы сталкиваемся с очень сложным мифо-историческим комплексом, практически не поддающимся дискурсивному изложению. Герметики часто пользовались двойным ключом. Тёмно излагая плохо известные исторические или мифологические сюжеты, они намекали на их аллегоричность и возможность их прочтения на языке Великого Делания.