Тайна смерти миссис Вейн - [54]

— Герберт Питерс! — пробормотал отрывисто Роджер. — Знаете, внутренний голос подсказывал мне, что это, возможно, муж миссис Вэйн, но я не смел высказать свою догадку вслух. Слишком уж подобная удача казалась невероятной. Но, кажется, вы говорили, что о Герберте Питерсе у вас нет никаких сведений?

— Да, это наша недоработка, — благородно признал данный факт инспектор.

— Но теперь вы, надеюсь, не сомневаетесь, что это он и есть? — настаивал Роджер.

Однако инспектор вместо прямого ответа спросил:

— А чем он, по-вашему, руководствовался в своих действиях?

— Ну, он, очевидно, шантажировал миссис Вэйн. Для него это был подарок судьбы. Она вышла замуж за доктора, пока он мотал пятилетний срок, и, наверное, надеялась, что он потом не сможет ее найти. Да, для нашего дружка Питерса ее замужество было настоящим подарком.

— Но вы не ответили на мой вопрос, сэр, — мягко упрекнул Роджера инспектор. — Шантаж был бы предлогом убийства для нее, а не для него. Каков же был бы его мотив, чтобы ее устранить?

Роджер положил на тарелку маринованную луковицу.

— Ну, сказать что-либо определенное на сей счет невозможно, а? С вашего позволения, я мог бы назвать с полдюжины совершенно убедительных мотивов, но один из них мне кажется самым убедительным: она знала, что выдано три ордера на его арест уже после пятилетнего срока, так что на его шантаж она могла бы ответить угрозой выдать его полиции. Он понял, что это конец, и внезапно, в приступе паники, столкнул ее с обрыва. Как вам эта версия?

— Да, это правдоподобно, — согласился инспектор.

— Когда ты покончишь с картофелем, Энтони, то поведай, прекрасный мой кузенчик, а что ты думаешь обо всем этом?

— Ну мне кажется, тут все ясно. Мы знаем, что у него было несколько поводов к убийству. Например, он мог ее по-настоящему любить и ужасно ревновал к доктору. Он мог, например, прийти в ярость, когда она ему рассказывала о своем браке.

— Да, мысль хорошая, — согласился Роджер, — то есть никакого шантажа не было и в помине. Но миссис Вэйн испытывала страх. Это подтверждается словами Маргарет, что ее кузина за неделю или две до смерти кого-то очень боялась. Да, кстати, Энтони, теперь ты можешь передать Маргарет, что ей больше не надо рыться в бумагах миссис Вэйн.

— О чем вы это, сэр? — спросил инспектор.

И Роджер рассказал о своих попытках установить личность таинственного незнакомца с помощью Маргарет.

— И это без ведома официальных полицейских властей, а? — заметил инспектор. — Да уж ладно, репортеры всегда останутся репортерами.

— А официальные власти — властями. Так что же вы, один из официальных представителей этой власти, собираетесь предпринять? Конечно арестовать Медоуза?

— А в данном случае кто меня спрашивает, — с осторожностью осведомился инспектор, — репортер?

— Нет, и если вы не хотите огласки, тогда я сообщу в редакцию только, что «каждую минуту может произойти важное развитие событий». Хотите?

— Да, пока действуйте именно так, сэр, будьте настолько любезны. Понимаете, сегодня вечером я не пойду его арестовывать.

— Почему же не сегодня?

— Я после ужина зайду к местному судье и получу ордер, но арестую его завтра утром. Не надо никакой спешки, особенно в таком маленьком, уединенном месте. Так будет лучше. Очевидно, ваша с ним беседа в субботу не вызвала у него никаких опасений, иначе он бы уже скрылся, и я почти уверен, что он пока на месте.

— Но почему надо заходить к местному судье и получать от него ордер на арест? — полюбопытствовал Роджер. — Я считал, что для ареста подозреваемого в убийстве ордера не надо.

— Но я не собираюсь арестовывать его из-за подозрения в убийстве, сэр.

— Не собираетесь? — удивился Роджер. — Но почему же?

— По нескольким причинам, — не очень охотно стал объяснять инспектор. — Во-первых, потому что, когда есть и другие причины, удобнее действовать не по обвинению в убийстве. С преступниками легче управляться, если вы не запугиваете их до смерти подобным обвинением сразу же. Мы обычно остаемся в выигрыше, если арест проходит в более спокойной обстановке. А главное, это дает нам выигрыш во времени, если мы еще не успели собрать исчерпывающие доказательства убийства.

— Понимаю. И узнаю много нового из области официальной криминологии.

— Да, у нас на все есть своя причина, — бодро сообщил инспектор, — такой уж мы каверзный народ.

— Действительно каверзный, и я сам очень серьезно подумаю, прежде чем совершу очередное убийство. Так вы полагаете, что сможете заставить Медоуза чистосердечно во всем признаться?

— Ну, мы умеем делать людей разговорчивыми, — туманно заметил инспектор.

Они снова немного помолчали.

— Ну что ж, мне надо уже уходить, — сказал Энтони и вышел.

Роджер с минуту созерцал закрывшуюся за кузеном дверь:

— Хорошо быть молодым, — сказал он со вздохом, обремененный своим древним тридцатишестилетним житейским опытом.

— Да, хорошо… но, боюсь, не в тех случаях, когда наступает внезапное и тяжкое прозрение, — с удивившей Роджера мрачностью вдруг заметил инспектор.

— Вы как будто стали пессимистом из-за своей профессиональной практики, — улыбнулся Роджер.

Инспектор задумался, а потом сказал: