Тайна серебряной вазы - [74]

– С превеликим трудом, Ваше Величество, – признался Пановский, – и с помощью данных мне вами неограниченных, чрезвычайных полномочий. Они мне очень помогли.

– Да, мои министры, очевидно, считали меня безрассудным, – засмеялся Николай, крутя на пальце левой руки перстень с сердоликом, – когда я потребовал от них безоговорочного выполнения любого вашего указания. Как же вам удалось найти решение такой сложной задачи?

– Здесь мне помогли мои астрономические знания, – шеф сверхсекретного бюро скромно опустил глаза, – а также природная сообразительность. Чтение пророческих текстов – полузабытое ныне искусство. Самое трудно было – найти того человека, вокруг которого и собирается то, что называется тремя звездами. Имя одной из них было, как вы помните, – откровение. С большой вероятностью я предполагал, что это некий документ. Когда я разыскал человека, у которого мог находиться этот документ, я нашел и две другие звезды. – Предъявить их вам не смогу, потому что исчезли. Времени для их успешного поиска не хватило. Зато третья звезда здесь. Теперь они все три не сойдутся под престолом, а значит, ничего и не произойдет.

– Я верю вам, друг мой, – сказал ласково Государь, – вы будете щедро вознаграждены за ваши опасные груды. Но вы начали говорить так же туманно, как и монах Авель, пусть земля ему будет пухом.

– Извольте взглянуть, Ваше Величество...

Пановский приподнялся со стула, взял со стола шкатулку, открыл крышку и поднес Государю. Николай взглянул в шкатулку и осторожно, двумя пальцами вынул из нее перевязанный шнурком свиток. Дернув за кончик шнурка, он развернул свиток и подошел к окну.

Пановский не отрывал взгляда от лица Государя – вся кровь отхлынула, казалось, от его румяных щек, он беззвучно шевелил губами. Потом невидящими глазами посмотрел на Пановского.

– Я, я должен пойти к Алике, – голос у Императора дрогнул, – она должна непременно увидеть этот документ, она так волновалась, она так поддерживала меня все бесконечные недели ожидания...

Он двинулся было к дверям, не выпуская из рук свитка, но затем спохватился, повернул назад, дернул за бархатный шнур колокольчика. Дверь открылась, и в ее проеме возник флигель-адъютант.

– Владимир Сергеевич, попросите Александру Федоровну пожаловать сюда...

Флигель-адъютант вышел, а Николай со свитком в руке ходил взад-вперед по кабинету.

Потом остановился и посмотрел на Пановского неожиданно отчужденным ледяным взглядом.

– Уверены ли вы, что это тот самый документ?

– У вас, Ваше Величество, есть какие-то сомнения?

– Надеюсь, что сомнений нет у вас. И содержание документа не вызывает у вас сомнений.

– Я не знаю арабского, – Пановский чувствовал подвох.

– Да? – Николай подошел к нему ближе и пристально посмотрел в глаза шефу сверхсекретного бюро. – Я тоже его не знаю. Но рисунок, похоже, подлинный.

В этот момент двери кабинета распахнулись, и в комнату быстрым шагом вошла высокая, стройная белокурая красавица в светлосером платье из плотного шелка. Несмотря на ее чудные волосы, тяжелой короной лежащие на голове, и темно-синие глаза под длинными ресницами, в ее наружности было что-то отталкивающее.

– Ники, милый, ты чем-то встревожен? – спросила она, не обращая никакого внимания на поклон Пановского. – Я здесь, девочки здоровы, они в детской играют. Что это?

Она взяла из рук мужа свиток и развернула его. Нескольких фраз, произнесенных Николаем на французском языке, оказалось достаточно, чтобы она поняла, какая связь существует между пожелтевшим пергаментом и пророчеством Авеля.

Она перевела изучающий взгляд на вскочившего при ее появлении в кабинете Пановского. Ее лицо и кисти рук медленно покрывались некрасивыми красными пятнами.

– Я не знаю, как поступить, – Николай перешел на русский язык, – и почему, почему великие тайны прошлого достались именно мне? Чем я провинился перед Господом Богом?

– Успокойся, дорогой Ники, – Александра Федоровна взяла его за руку и усадила на диван. – Подайте же воды Государю, – обернулась она к Пановскому.

Пановский подошел к инкрустированному столику, на котором стояли бутылка красного бордоского вина, бутылка красной мадеры, бутылка сельтерской воды, кувшин с питьем, хрустальные фужеры. Он налил сельтерской воды в фужер и протянул Императрице. Она взяла его из рук Пановского и поднесла к губам мужа. Пановский почтительно застыл около дивана.

– Не волнуйся, Ники, ничего больше не случится, – уговаривала она мужа, – вот и наш спаситель тоже так думает.

Александра Федоровна поставила фужер с водой на письменный стол и еще раз развернула свиток. Николай сидел на диване, опустив сведенные ладони между сомкнутыми коленями и с обожанием и надеждой смотрел на жену.

– Да, я узнаю эту тугру, – неприязненно подтвердила Александра Федоровна, – в детстве нам показывали ее много раз и требовали запомнить. Знание пригодилось. Все, все, на чем стоит подобная тугра, следует немедленно уничтожить, разбить, сжечь. Так нам внушали. – Губы ее судорожно подергивались. – В России я ни разу не видела этого страшного знака...

– Почему требовалось сто лет ждать, пока можно будет прочитать это ужасное пророчество? Почему не нарушили запрет императора Павла? – с детской обидой произнес Николай.