Тайна серебряной вазы - [68]

Впрочем, еще не доказано, что Юлиановы вступили в самостоятельную игру на этом поприще, возможно, кто-то более значительный, чем забывший свое прошлое род, ведет с Государем страшную игру, и роль этих самых Юлиановых не определена окончательно таинственными игроками.

Что будет с подлинником документа? Вряд ли его уничтожат, слишком большую силу он имеет. Пока документ существует, сохраняется и опасность для Государя, да еще и икона, и ребенок не найдены. Только когда проклятый документ окажется в руках его, Пановского, будет предъявлен Государю, – тогда его миссия может считаться успешной.

Пановский откинулся в кресле и закурил. Когда раздался стук в дверь кабинета, он вскочил с кресла, охваченный невыносимым волнением. Появившийся на пороге секретарь с каким-то странным выражением хрипло сказал:

– Господин Пановский, срочная шифрограмма.

– Давай ее сюда. – И шеф сверхсекретного бюро указал рукой с зажатой в ней сигарой на стол. – Свободен.

Сердце Пановского бешено колотилось. Он положил в пепельницу сигару и, подойдя к двери, запер ее изнутри и только после этого приступил к изучению послания.

Послание гласило:

«Довожу до Вашего сведения, что на дороге к Макарьевскому монастырю задержан глухонемой мальчишка, в мешке которого обнаружен старый пергамент, написанный на непонятном языке и украшенный узором. Мальчишка пытался бежать, задержан. Изъятый документ отправлен с нарочным в Петербург. Охрана обеспечена.

Сэртэ.»

Пановский заметался по кабинету. Неужели золотая рыбка попалась в расставленные им сети? Неужели он близок к цели?

Шеф сверхсекретного бюро ликовал – и боялся ликовать раньше времени, он задыхался от волнения и вновь и вновь перечитывал поступившее донесение. Так, если расчет его верен, скоро треклятый документ появится здесь – и надо срочно предпринимать меры, организовать его молниеносную и безопасную доставку в Крым.

Но это – завтра утром, время терпит. Пока документ в дороге, не стоит перевозбуждать чиновничий люд. А он, Пановский, заслужил праздник.

Он был прав, не исключив из рассмотрения и возможные действия проюлиановских сил, давших о себе знать в Макарьевском монастыре. С каждой минутой к Петербургу приближается именно тот документ, который он не смог обнаружить в Петербурге. Документ, украденный из особняка князя Ордынского. Случайно в котомке бездомного мальчишки, да еще глухонемого, никак не мог оказаться древний пергамент. Хлеб, тряпье, газета, даже динамит – да. А вот пергамент – вряд ли.

Пановский понял, что не может больше находиться в своем кабинете – надо сменить обстановку, расслабиться. Он вызвал секретаря и сообщил ему, что едет в ресторан «Семирамида» – известий или посланца будет ждать там.

Шеф сверхсекретного бюро с чувством выполненного долга отправился обедать в ресторан «Семирамида». Оставалось набраться терпения и ждать – конец близок. Он ликовал...

Пановский чувствовал себя победителем, неважно – реальная или вымышленная – угроза : Государю и империи не сегодня-завтра исчезнет. Он не зря удостоен доверия самодержца. Нет, он не прав, осуждая мягкий сдержанный нрав Николая, – ныне не времена Ивана Грозного, чтобы махать топором направо и налево, ныне есть более верные инструменты политической борьбы – исключительный интеллект, вооруженный новейшими техническими возможностями. И он, Пановский, своей успешно выполненной миссией доказывает эту истину. И мудрость помазанника Божия – не поповская выдумка. Это реальная сила.

Пановский сидел в пунцовой бархатной духоте явочного кабинета «Семирамиды» и знал, что в ближайшие часы его никто не потревожит. Ему надо отдохнуть и насладиться своим триумфом – этот триумф не мог разделить с ним никто!

Он заказал роскошный обед. Суп-пюре из рябчиков, финляндскую форель натуральную, филе-сотэ с шампиньонами, маленьких цыплят, салат, цельную спаржу, английские бисквиты с венгерским вином, шампанское, фрукты, свежую клубнику.

Пановский справился с обедом, не торопясь. Но и закончив обед, не спешил покинуть уединенный кабинет ресторана «Семирамида» – он остался, чтобы посидеть еще немного в счастливой тишине, выкурить хорошую сигару и насладиться ощущением приближающейся победы. Той минуты, для достижения которой он сделал, кажется, невозможное...

Шеф сверхсекретного бюро сидел, откинувшись на диванную спинку, и пускал в лепной потолок клубы сигарного дыма. Сегодня легкомысленные амуры радостно подмигивали ему, один из них протягивал лавровую ветвь. И даже неожиданный стук в дверь не испортил ему блаженства.

– Господин Пановский, – обратился охранявший кабинет агент, – к вам ваш человек.

– Пусть войдет, – милостиво согласился Пановский.

В дверях показался румяный красавчик Холомков. В одной руке он держал шапку, в другой – что-то похожее на круглый узел. Так, по крайней мере, показалось из-за стола Пановскому.

– Что скажешь, дружок, – улыбнулся Пановский, – так-то ты обольщаешь гимназисток по моей личной просьбе?

– Только что оттуда, – сказал как-то неуверенно Илья Михайлович, – от Муромцевых.

– Тебя можно поздравить с победой?

– Да как сказать, – протянул, переминаясь с ноги на ногу Холомков, – вчера весь вечер отплясывал с намеченной жертвой на балу. В виде испаночки, Кармен, она очень даже привлекательна. Могла и со старшей сестрой посоперничать.