Тайна серебряной вазы - [14]

Обогнув очередной сугроб, они увидели большое темное пятно, выделявшееся на белом снежном пространстве. Около свежей могилы застыл на коленях, спиной к ним, монах в черном одеянии. Тень от фигуры была так же недвижна, как и он сам. Клим Кириллович и его оробевшие спутницы шли тихо, не разговаривали, замолк и смотритель. Монах, видимо, почувствовал их приближение, потому что вдруг встал во весь рост, оглянулся, нахлобучил плотнее скуфейку, внимательно и строго , посмотрел на них и пошел прочь от могилы. Он явно не хотел с ними встречаться.

Клим Кириллович, Брунгильда, Мура не могли издалека рассмотреть лицо монаха. Он был высок ростом, выше Клима Кирилловича, а по тому, как легко и стремительно он удалялся в розово-голубой сумрак зимнего дня, пришли к выводу, что человек он, скорее всего, не старый. О том, что монах не оставляет следов, Мура никому не сказала.

– Он не захотел разговаривать с нами, – прошептала Брунгильда.

– Потому что мы нарушили его святую молитву, – так же шепотом ответила Мура. – Видишь, сколько свечечек натыкано в снег!

По периметру маленького холмика стояли четыре толстые, наполовину оплывшие зажженные свечи. Ничто не защищало свечи от стелющегося по земле ветерка, но они продолжали гореть, и пламя поднималось к небу вертикально. Снег возле свечей подтаял, обнажив кусочки почвы. Здесь, как показалось Муре, пробивалась зеленая травка... Все трое немного постояли, ощущая, как вместе с холодом сквозь тоненькие подошвы ботинок неумолимо поднимаются к сердцу печаль и уныние. В этот момент затея с посещением кладбища показалась им ненужной и глупой.

Извозчик ждал у ворот кладбища. На обратном пути девушки молчали, доктор Коровкин изредка спрашивал их, не замерзли ли они. Уже совсем стемнело. Празднично иллюминированные центральные улицы не радовали.

Доставив барышень домой – Елизавета Викентьевна отнеслась к несколько позднему возвращению дочерей спокойно, она доверяла доктору, – Клим Кириллович отправился к себе на квартиру пешком, ему хотелось развеять сгущающиеся в душе нехорошие предчувствия. И это ему почти удалось. Но предпринятая душевная терапия дала результат кратковременный – едва добившись равновесия, доктор был неприятно поражен сценой, которую ему пришлось наблюдать возле особняка покойного князя Ордынского. Двое полицейских выводили из ворот благообразного высокого старика с гордо посаженной седой головой. Руки старца были заломлены назад, сопровождающие грубо подталкивали его, несмотря на протесты арестованного, доносившиеся и до доктора Коровкина. Доносились до доктора также брань и угрозы полицейских. Доктор отвернулся с тягостным чувством и постарался забыть эту сцену. Конечно, он не знал, что вскоре и сам окажется в непростой ситуации.

Глава 5

Илья Холомков вырос в провинциальной семье помощника прокурора, человека либеральных взглядов, даже социалистических, по крайней мере, о необходимости уничтожения проклятого самодержавия Михаил Алексеевич Холомков поговаривал. В небольшом городке, где провел Илья свою юность, имелся и узкий кружок вольнодумцев, их невнятные, типографски неряшливые, пересыпанные стихами прокламации революционного толка казались Илье вполне безумными. Да и местные жители никак не хотели загораться прогрессивными идеями, и ненужные бумажки ими если и читались, то тут же выбрасывались, а то использовались для самых низменных нужд. Прогрессивные идеи Илью Холомкова не волновали.

Илья страстно мечтал вырваться из провинциальной глуши, жить в свое удовольствие, и самым мощным инструментом для достижения заветной цели считал отнюдь не свое дворянское происхождение, а личную природную привлекательность. Ее он осознал рано. Статный, с пышной светло-русой шевелюрой, с правильными, если не сказать – античными чертами лица, чуть удлиненным носом, Илья по утрам любовался в зеркале своими выразительными, речной синевы, глазами. Именно глаза завораживали представительниц прекрасной половины человечества, и покойная жена его как-то призналась в интимную минуту, что едва не теряла сознание от его долгого пристального взгляда

Внешность-то и помогла ему достигнуть желанной цели. Удачная женитьба на богатой, хотя и не дворянских кровей, сироте сделала его человеком состоятельным. Немногочисленная родня не смогла отговорить беззаветно влюбленную девушку от мезальянса с человеком без состояния, без профессии, без образования. Юридический факультет университета он и правда не закончил, но и без диплома Илья Холомков в свои двадцать восемь лет чувствовал себя вполне комфортно. После смерти жены на второй год после свадьбы – трагическая случайность на горном курорте в Швейцарии, о которой Илья не любил вспоминать, – он пользовался дивидендами ее хорошо вложенного капитала. Состояние, доставшееся от жены, давало ему возможность жить безбедно. Своим маленьким слабостям, а они у него, как и у каждого человека были, Илья Михайлович потакать мог.

И все-таки он служил, тому имелись свои причины. Вот уже полгода он выполнял обязанности секретаря у князя Ордынского, куда Илью Михайловича Холомкова определил господин Пановский. Чтобы попасть на эту ненужную Илье службу, потребовалась протекция со стороны княгини Свияжской, хлопотал о протекции все тот же Пановский.