Тайна серебряного гусара - [28]

— Вряд ли мой рассказ поможет тебе, Гена. Для того чтобы совместить Сонечку и Софию Львовну, нужно знать ее душу, каждую мелочь в ее жизни, а я могу рассказать только о тех событиях, которые лежат на поверхности, так сказать, ее биографию, конечно, добавив что-то из ее личных рассказов мне, мальчишке. Сами понимаете, много ли доверишь несмышленышу? И много ли он запомнит, даже если рассказать?

— Давайте биографию, — согласился Димка.

— София Львовна Прозорова родилась в 1897 году… — начал Кирилл Леонидович.

Но Димка тут же перебил:

— Значит, в 1914 году ей было семнадцать лет.

— Молодец, быстро сосчитал, — усмехнулся Генка. — Так и будешь на каждом слове перебивать?

Димка смутился. Он сразу почему-то вспомнил о хороших манерах. Но Кирилл Леонидович только улыбнулся и кивнул:

— Совершенно верно, Дима. Ей было семнадцать лет, когда началась Первая мировая война. Дворянский род Прозоровых — довольно древний. Предкам Софии Львовны удалось сохранить свои богатства и даже приумножить их. Ее отец, человек прогрессивных взглядов, имел паи во Всероссийском обществе железных дорог. Конечно, все богатство было отобрано в 1917 году большевиками. Но об этом после. Сначала давайте я вам расскажу то, что знаю о ее жизни в интересующий нас период.

Десяти лет Соню отдали в женскую гимназию. В те времена женское образование уже никого не пугало и не смущало. Женщины становились и критиками, и учителями, и учеными. Конечно, Прозоров-отец хотел, чтобы его дочка получила хорошее образование. Он даже собирался определить ее в Смольный институт благородных девиц, но мать была против. Дело в том, что институт благородных девиц был закрытым учебным учреждением. Ученицы жили там же, в пансионе при Смольном женском монастыре. А мама-Прозорова представить себе не могла, как прожить без малышки-дочери целую неделю, как видеть ее только по праздникам, не знать, как она себя сегодня чувствует.

— Ну, в точности моя бабка! — снова перебил Димка. — Я сколько раз ей говорил: будешь ругаться, в интернат пойду, а она тут же: «Димочка! Что ты! Я же с ума сойду! Что ты там будешь кушать? Кто тебе рубашечку погладит? «

Кирилл Леонидович и Генка весело рассмеялись. Генка-то прекрасно знал, что Димка и сам в интернат не рвется, так только, бабке угрожает, чтобы ругань прекратить.

— Так мать и не пустила Сонечку в институт благородных девиц, — продолжил Кирилл Леонидович. — Пришлось удовольствоваться обыкновенной женской гимназией. Не обыкновенной, конечно, а самой лучшей во всем Петербурге. Гимназию она окончила уже восемнадцатилетней девушкой. Она была второй по успеваемости в классе.

— Не зря ее брат говорил о способностях, — вставил Генка.

— Да, София Львовна была очень способным человеком, даже в чем-то талантливым. В университеты женщин тогда не принимали. В середине прошлого века женщины, желающие получить образование, уезжали в европейские университеты, например в Цюрих. Но потом русское правительство запретило и такое обучение. Девушек, вернувшихся из Цюриха, обвиняли в вольнодумстве.

Лишь в 1878 году были основаны Высшие женские курсы в Петербурге. Это было не государственное учреждение. Правительство согласилось только на то, чтобы кто-нибудь из профессоров взял на себя и расходы и ответственность. Такой профессор нашелся. Им был историк Константин Бестужев-Рюмин. С тех пор Высшие женские курсы в Петербурге называли просто Бестужевскими.

Обучение было платное, но желающих учиться становилось все больше и больше. Практически поначалу девушки учились только для себя. Например, восемь классов гимназии давали право преподавать или становиться воспитателями и гувернантками. А Высшие женские курсы ничего не могли дать своим слушательницам, кроме отличных знаний. Правительство долгое время не разрешало выдавать курсисткам дипломы. Они только получали бумагу, в которой было написано, что прослушан курс лекций. Претендовать на место в науке, на ученую степень было немыслимо. Лишь в конце девятнадцатого века Высшие женские курсы добились признания, и слушательницы стали защищать дипломы.

Многие деятели культуры выступали в поддержку женского образования. Поэты, среди них были и Маяковский, и Бальмонт, устраивали поэтические вечера, сборы от которых шли на нужды женского образования. София Львовна рассказывала, как они ждали концерта молодого композитора. Этот композитор недавно окончил консерваторию «с роялем», то есть на «отлично».

— Странное выражение «с роялем», — засмеялся Генка.

— Ничего странного. Консерватория дарила своему лучшему выпускнику рояль.

— Здорово! — восхитился Димка. — Я бы, может, тоже тогда в консерваторию пошел!

— Ты нот не знаешь, — отрезал Генка.

— Ну, научился бы. Чтобы рояль в подарок получить.

— Так кто же оказался этим композитором, которого ждали курсистки? — спросил Генка.

— Им был Прокофьев.

К 1915 году женские курсы были во многих городах России, но Бестужевские оставались лучшими. Там преподавали профессора университета, и немного измененная система обучения давала свои фантастические плоды — уровень знаний курсисток вначале был на уровне университета, а потом стал гораздо выше. Бестужевские курсы к тому времени располагались на Васильевском острове, имели прекрасные лаборатории, оснащенную обсерваторию и даже свой музей изящных искусств.