Тайна семейного архива - [47]

Недоумевая, почему незнакомые люди будут в восторге от ее далеко еще несовершенного владения их родным языком, Кристель улыбнулась, но решила, что надо сразу принять правила игры, какими бы они ни казались странными, иначе вообще не было смысла сюда приезжать.

В неосвещенном салоне автомобиля повсюду валялся всякий хлам, а в лицо Кристель немедленно ткнулась бесновавшаяся на заднем сиденье собака, похожая на длинноногую левретку, с рыжими ушами, висевшими словно букли. За рулем сидел маленький, редковолосый блондин в очках и с подозрительно красным носом. Увидев Кристель, опешившую от бурного натиска сперва Сандры, а потом собаки, он застенчиво улыбнулся.

– Николай. Можно просто Коля.

– Сегодня тебе придется запоминать уйму русских имен – держись! – Сандра громко засмеялась. В следующее мгновение машина, вся дрожа и как-то заваливаясь, начала порывисто дергаться и страшно задребезжала. «Наверно, что-то с двигателем, – подумала Кристель. – Сейчас он заглохнет, и придется неизвестно сколько бремени заниматься ремонтом». Однако машина продолжала надрывно реветь, развивая все большую и большую скорость. «Неужели этот русский совсем не понимает, что машине нужен срочный ремонт? Наверное, совсем неопытный», – в ужасе думала девушка, привыкшая к мягкому и ровному шуршанию шин по автобану. Кругом была какая-то странная чернота, из которой то и дело вырывались слепящие кляксы огней. Рыжая собачонка, словно белка, заметалась по всему салону, с неимоверной быстротой перепрыгивая с переднего сиденья прямо на руки водителя, затем, проскакав по его голове, перелетала на заднее сиденье, и начинала весело тыкаться прямо в лицо Кристель своей узкой и длинной мордой. Машина, тем не менее, набрала приличную скорость. Собака с человечьим именем Алиса взгромоздилась на голову впереди сидящей Сандры и стала невозмутимо лупить своим пушистым хвостом по щекам Кристель. В густом, весеннем и вечернем мареве поток машин становился все плотнее, и Кристель подумала, что ее поездка сейчас закончится, не начавшись, ибо все здесь, наверное, сильно пьяны. Словно угадав ее мысли, Сандра, сняв собаку со своей головы, весело пояснила:

– Колька ведет машину, как бог, а Алиса, между прочим, настоящий ирландский сеттер, чемпион города и области!

«Лучше бы он вел ее не как бог, а как обыкновенный грамотный водитель«, – подумала Кристель. Но когда Алиса наконец угомонилась и прочно легла ей на руки, девушка неожиданно успокоилась: шелковая рыжая шерсть приятно касалась рук, машина мчалась в пьянящих даже внутри салона сумерках, переходивших из серого в густо-фиалковый, мимо проносились черные монументы и словно плывущие в сизом взвешенном воздухе дома, а Сандра говорила и говорила о проплывавшем мимо, как будто плела какую-то бесконечную сказку. Кристель все больше охватывало чувство нереальности, от которого пустело в груди так, как бывает, когда летишь на лыжах с веселых баварских гор. Но Коля наконец лихо остановил свой облезлый транспорт, и, подхватив Кристель с двух сторон, они побежали куда-то по узкой, загаженной лестнице, совершенно не обращая внимания ни на окружающую грязь, ни на поломанные перила и ступени. После такого ужасного подъема Кристель ожидала увидеть какой-нибудь притон или квартиру вроде той, какую показали им с Карлхайнцем в Хемнице. Однако в глаза ей хлынул яркий свет, и она увидела, что находится в просторном холле, заставленном старинной мебелью красного дерева, а навстречу им идут, смеясь, за что-то извиняясь и протягивая раскрытые для объятий руки, трое мужчин и высокая красивая женщина. Кристель не успела даже открыть рта, как все стали радостно гладить ее по плечам, улыбаться и говорить, что страшно ей рады. Это продолжалось до тех пор, пока растерявшуюся и не знающую, как себя вести, ее не взяла под руку красивая женщина и не провела в кухню, бывшую, по крайней мере, раза в три меньше холла.

– Вы простите их, – улыбаясь спокойными, прекрасными и холодными губами, сказала она на том немецком, на котором говорили в Германии лет пятьдесят назад, – они дети, творческие дети, которые слишком долго сидели в манеже. Они очень любят Германию, любят женщин – чему ж тут удивляться? Но, если что – я всегда рядом. – И она легонько подтолкнула Кристель на кожаную подушку, брошенную на пол у батареи.

Сандра куда-то исчезла, и первые полчаса Кристель сидела в тщетной надежде прийти в себя. По истечении этого получаса она поняла, что мечта ее несбыточна и что надо самой завоевывать свое место среди этого чада дешевых сигарет, восторженно блестящих глаз и громких речей, в которых ее напряженное ухо иногда выхватывало знакомые слова, что-то типа «бог», «люблю» или «Кант». Когда в очередной раз начали разливать по совершенно разным рюмкам вино и водку, Кристель зажмурилась и громко, очень громко сказала:

– А я имею бутылка доппель-кюммель. И немало настоящего сигареты, Мальборо.

Ответом ей был дружный крик одобрения, и под возгласы и любопытствующие взгляды она достала из сумки тяжелую плоскую бутылку и блок сигарет. Высокий человек с густым черным ежиком над широким лбом взял бутылку в большие руки, которые хотелось назвать лапами, и, наклонившись к Кристель, обдавая ее еле ощутимым запахом пота и табака, на дикой смеси русского, английского и немецкого спросил: