Тайна Розенкрейцеров - [4]

Как оказалось, они и впрямь были могилами, но кто в них покоился, про то история умалчивает. Курганы перекопали вдоль и поперек еще в незапамятные времена. Поэтому на долю современных грабителей могил достались лишь мелкие фрагменты керамической посуды и разный строительный мусор.

– А если сведения не верны? – стряхнув задумчивость, спросил Глеб. – Вдруг это чья-нибудь жестокая шутка?

– В этом и заключается вечный кайф нашей профессии, – улыбнулся отец. – Рулетка. То ли будет, то ли нет. Иногда ищешь одно, а находишь совсем другое. Это в лучшем случае. А в худшем…

Он потрепал Глеба по плечу.

– В худшем случае хорошо отдохнешь на природе, закалишься физически и зарядишься энергией для будущих поисков.

– Думаешь, клад находится в одном из курганов? – с сомнением спросил Глеб.

– Вряд ли. Курганы насыпаны гораздо раньше. В описании, приложенном к плану, есть намеки, что внутри возвышенности имеются пещеры или какие-то пустоты. Не знаю, естественного они происхождения, или рукотворные, но я бы спрятал клад в подземном лабиринте. Это идеальный вариант для тайника. Весь мой предыдущий опыт обеими руками голосует именно за такое предположение.

– Но на плане пещеры не отмечены.

– Этот план – сплошная головоломка. На нем столько всего наверчено, что голова кругом идет. Скорее всего, объяснения разнообразных обозначений, геометрических рисунков и фигур животных заключены в зашифрованной части текста. Увы, шифр оказался нам не по зубам. Конечно, у нас было мало времени, чтобы заняться им капитально, но мне кажется он весьма сложный и нестандартный для тех времен.

– Насчет большой сложности шифра можно поспорить. Да, мы не смогли подобрать к нему ключ. Но нам все-таки удалось выяснить, что похожими шифрами пользовались иезуиты еще во времена Игнатия Лойолы[1]. И все же я уверен, что план составлен как минимум на два столетия позже.

– Пергамент, на котором нарисован план, старинный. Надеюсь, этот факт ты не будешь отрицать?

– Не буду. Но мою версию подтверждает начертание букв. Скорее всего, пергамент использовали, предварительно соскоблив прежний текст. В истории таких примеров не счесть. Тому, кто составлял план, понадобился материал прочный, долговечный и гибкий – например, чтобы его можно было носить, зашив в одежду. А что может быть лучше пергамента?

– А другой вариант ты не рассматриваешь?

– Какой?

– У составителя плана просто не было под рукой другого материала.

– Возможно. Ты намекаешь, что в то время бумага стоила гораздо дороже, нежели кусок вычиненной телячьей кожи, и была большим дефицитом?

– Это я и хочу сказать.

– Позволь возразить. Очень стойкие чернила, которые были использованы составителем плана, даже в старые времена считались «царскими». Так что их цена не шла ни в какое сравнение со стоимостью листка бумаги, пусть и самого хорошего качества.

– Значит, версию «Монах» ты по-прежнему считаешь главной…

– Да. Только у монаха была возможность умыкнуть старинный пергамент для своих целей, только монастырские переписчики и иже с ними имели возможность пользоваться «царскими» чернилами из-за их дороговизны.

– Ты забываешь о дворянах и придворных.

– В те времена их грамотность оставляла желать лучшего. И уж тем более они не отличались большими успехами в каллиграфии. А на плане текст написан, как напечатан, – ни единой помарки, очень опытной, уверенной рукой…

Такие разговоры они вели уже в течение двух месяцев. Темы их бесед не отличалась ни новизной, ни оригинальностью, и почти всегда сводились к обсуждению предстоящей экспедиции и плана, который попал им в руки совершенно случайно.

«Указующий перст судьбы», – прокомментировал Николай Данилович находку, когда они разобрались, какая местность была изображена на плане. Но странное дело – большой радости в его голосе почему-то не чувствовалось…

А начиналось все так. Чтобы чем-то себя занять в перерывах между работами «в поле», когда Глеб с отцом искали очередной клад или какое-нибудь древнее захоронение, юноша нанялся в зимний период на временную работу в историко-архитектурный комплекс-заповедник в качестве экскурсовода. Старый монастырь (которым даже церковь почему-то не интересовалась) и развалины средневековой крепости, а также окружающую их местность, заповедником можно было назвать лишь с известной натяжкой. Все постройки были разломаны и загажены еще при советской власти, на восстановление денег никто не давал ни тогда, ни сейчас, и все хозяйство держалось на плаву лишь благодаря небольшой кучке энтузиастов, которой за три года с большими трудами удалось привести комплекс в более-менее приличное состояние. Но самое удивительное – несмотря на совершенно непрезентабельный вид и отдаленность от культурных центров, монастырь отсутствием экскурсантов не страдал.

Великое дело – народная молва. Кто-то когда-то распустил слух, что в монастыре есть целебный источник, излечивающий от многих болезней и дарующий молодость и силу. И народ, брошенный на произвол судьбы своими правителями, поверил в это утверждение и валом повалил за чудесами. Конечно, все это было, по глубокому убеждению Глеба, абсолютной чушью, но факт оставался фактом – обширный монастырский двор почти никогда не пустовал.