Тайна пропавшего ученика - [65]

– Нет, – быстро ответил Касим. Но затем тихим голосом признал: – Да. – Он удручённо смотрел в миску, полную шоколада. – Похоже, Агра преследует меня. Мадам Флорет с первого дня твердит, что от меня нечего ждать. Вильмау постоянно смотрит на меня так, словно я блохастый. Даниэль вроде бы нормальный чувак, но он всё время заставляет на занятиях писать сочинения о самих себе или письма домой. А куда мне эти письма писать? – сердито спросил он. – По адресу: попрошайкам, сточная канава, Агра?

Флинн ничего не ответила. Она вдруг поняла, что Касим в последние дни вовсе не просыпал. На самом деле он был здесь, на кухне у Рейтфи. Она наблюдала за тем, как он осторожно заливал расплавленный шоколад в конфетные формочки.

– Почему ты ничего не рассказываешь об этом Пегс? – чуть позже спросила Флинн. – Она ведь считает, что ты просто ленишься вставать по утрам. Я тоже так думала, – призналась она.

– Я не хочу, чтобы Пегс меня жалела! – горячо воскликнул Касим. – И не смей никому об этом рассказывать, пожалуйста!

Флинн вздрогнула, потрясённая его реакцией. Она молча подошла к окну. Перед глазами тянулся утренний туман, подобно сетям, которые тянут на берег рыбаки. Ей подумалось, что здесь, в поезде, у каждого есть свои тайны.

– Я никому ничего не расскажу, – пообещала Флинн, и волновал её только один вопрос: у Йонте во Всемирном экспрессе тоже были свои тайны?

Рассвело, моросил дождь. Казалось, суббота пройдёт без каких-либо особых событий.

Пегс за завтраком сообщила, что собирается целый день работать над эскизами костюмов, и Флинн отправилась на склад повидать Фёдора. Но его там не оказалось, он работал в паровозе. Флинн представилось, что стальной конь, подобно огнедышащему чудовищу, проглотил её друга с потрохами.

И всю первую половину дня она провела на кухне с Касимом и Рейтфи, где они играли в нарды на пригоршню ролингов и пробовали изготовленные Касимом конфеты. Они оказались отменными, со вкусом мяты и муската, и Касим, похоже, был ими очень доволен. В затопивших кухню тёплых солнечных лучах его синие волосы ярко сияли, как перья какой-то экзотической птицы.

Лишь после обеда Флинн снова пошла к складскому вагону. На этот раз Фёдор был там, весь в копоти и без сил, будто его изрыгнул из пасти огненный монстр.

Флинн вошла в вагон, и всё внутри у неё сжалось. Она не могла определить от чего – то ли от уверенной улыбки Фёдора, появившейся у него на лице в ту минуту, когда она вывернула из-за стеллажей, то ли от тревожного чувства, что улыбка эта совершенно не к месту: ведь субботний вечер был последним вечером перед дуэлью.

Флинн снова считала, сколько раз Фёдор отжался, раз за разом заверяя, что он победит и так и не нужно предпринимать эту дурацкую попытку сократить путь, пробегая по крыше. Но она сомневалась, что он вообще её слушал.

Когда Флинн с Фёдором после тренировки отправились к спальным вагонам, стояла уже глубокая ночь и в поезде царила призрачная тишина. В начале каждого вагона они останавливались, прислушиваясь, чтобы не угодить в объятия мадам Флорет.

Но встретили они вовсе не мадам Флорет.

– Слышишь? – спросила Флинн, когда они зашли в вагон «Героизм». Созвездия сияли так же ярко, как и предыдущими ночами.

Фёдор взглянул вверх.

– Неужели опять звёзды шепчут – или нет? – взяв её за руку, спросил он.

– Такое ощущение, будто кто-то подковывает крохотную лошадку, – задумчиво сказала Флинн.

Фёдор смерил её таким взглядом, словно спрашивал себя, все ли у неё дома.

Флинн показала на последний ряд столов. Над одним из них кто-то склонился, при свете настольной лампы стуча молотком по чему-то крошечному и блестящему. Он казался карликом и почти терялся в сиянии созвездий.

Фёдор отпустил её руку.

– В каждой шутке есть доля правды, – пробормотал он.

В этом металлическом звуке почти физически ощущалась магия. Флинн, как мотылёк, привлечённый светом лампы, сделала несколько шагов в сторону таинственного человека.

На парне, сидящем за столом, были широкие допотопные защитные очки, похожие на очки мадам Флорет. Держа в руках что-то вроде паяльника и сверкающий металлический шарик, он ещё несколько секунд продолжал работать, а затем, повернувшись к Флинн, сдвинул очки наверх, на короткие блестящие волосы. Это был Стуре Аной.

– Флинн Нахтигаль, – констатировал он, словно совершенно не удивился, увидев её здесь в это время.

– Стуре, – сказала Флинн.

Фёдора было не видно, только глаза мерцали в темноте.

– Смотри-ка, и правда крохотная лошадка, – съязвил он. – Что ты тут делаешь, ханк?

Стуре вгляделся в темноту и вздохнул, различив в ней очертания Фёдора.

– Что он делает рядом с тобой? – поинтересовался он у Флинн.

– Он мой друг, – раздражённо сказала Флинн. По тому, с каким удивлением Стуре посмотрел на неё, она поняла, что эти слова имеют не только то значение, которое она в них вкладывала.

– Вот как, – сказал Стуре, на миг показавшийся сбитым с толку. – Что ж, мне жаль, что я помешал вашему свиданию – хотя стоп… – он опять опустил очки на глаза, – это же вы мне мешаете, а не наоборот. Доброй ночи!

Флинн не столько услышала, сколько почувствовала у себя за спиной ворчание Фёдора. Она подошла ближе к столу Стуре. Он был завален блестящим искрящимся металлом, который, казалось, гудел словно под напряжением. На руках Стуре посверкивала металлическая пыль.