Тайна Пристройки 3 - [37]

быть можно — потому что произошло, Льюис! И если задумаетесь, то увидите, что это легко сделать, если у вас есть одно преимущество — всего одно. И знаете, какое это преимущество? Вы должны быть почтальоном. Сейчас приведу пример. Возьмем Бэнбери-Роуд. Дома расположены вдоль одной длинной, очень длинной улицы, так? Не знаю точно, но их где-то около четырехсот восьмидесяти, или около того. Теперь скажем, последний дом идет под номером 478, что произойдет с письмом, адресованным на номер 480? Сортировщики в местной почте особенно не расстроятся, не так ли? Это близко к последнему номеру, кто-то даже заметит, что вероятно там строят новое здание. Но если оно адресовано, скажем, на номер 580, то сортировщик скажет, что кто-то ошибся и отправит письмо в стопку проблемных писем и с ним разберутся позднее. Но как бы не развивалось дело — попадет письмо в сумку почтальона или его отложат — не имеет значения! Почтальон сам наблюдает за сортировкой писем. Я это знаю! У меня был долгий разговор с начальником почты в Чиппинг-Нортоне — чудесный человек! — и он мне сказал, что письмо, которое мы видели в отеле, адресованное на Вест-Стрит 84, по всей вероятности было положено в ячейку для Вест-Стрит, так как всего на несколько номеров отличается от последнего существующего номера. Но если даже оно осталось в стопке проблемных писем, почтальон, ожидавший, пока закончится сортировка, имел полную возможность увидеть его и взять.

А были только два почтальона, которые доставляли письма на Вест-Стрит в декабре: первый — молодой человек, который провел Новогодние праздники с подружкой на Канарских островах; а другой — Том Бауман, проживающий на Чарлбери-Драйв в Чиппинг-Нортоне. Но там никого нет — ни его самого, ни его жены — и никто из соседей не знает, куда они уехали, несмотря на то, что в прошлые четверг и пятницу Маргарет Бауман была на работе в Саммертауне; я проверил это. Как бы там ни было, пока больше ничего сделать не можем. Макс сказал, что приведет труп в приличный вид до понедельника, и тогда узнаем кто это.

Когда Морс закончил, Льюис осмелился задать самый важный вопрос:

— Думаете, что убийцей был Том Бауман, сэр?

А Морс заколебался, прежде чем ответить.

— Знаете, Льюис, у меня странное чувство, что не был…

Морс задремал в своем кресле, и Льюис тихо вышел на кухню — помогать жене мыть посуду.

В это же воскресенье после обеда Сара Джонстон, наконец, вернулась в свою квартиру. Она знала, что едва ли когда-нибудь переживет нечто подобное, и с неохотой покинула отель, в котором все еще работала полиция. Но веревка, ограждавшая здание, была убрана, и не было полицейского у бокового входа в пристройку. Миссис Биньон (которая поначалу не собиралась отмечать Новый год в отеле, и которой пришлось остаться и помогать с обслуживанием из-за болезни половины персонала) лишь только этим утром сумела уехать на север к родителям в Лидс. В этот воскресный вечер в отеле были зарегистрированы едва пять-шесть гостей, несмотря на то, что болевшие сотрудники (как назло), вернулись на работу. В 15:30 Сара уже надевала пальто, когда зазвонил телефон на рецепции, и голос молодой женщины, весьма привлекательный, спросил можно ли поговорить с мистером Биньоном, если он, конечно, на месте. Но когда Сара спросила ее имя, связь внезапно прервалась.

Позже вечером, сидя перед телевизором, Сара вспомнила этот маленький инцидент. Но это же не важно, сказала она себе, вероятно, это просто обрыв на линии из-за технической неисправности или нечто подобное. Могло ли быть это чем-то важным? Главный инспектор Морс попросил ее порыться в памяти и найти там хоть что-нибудь, тогда ей и пришло в голову про значок на пальто миссис Баллард… Но было и что-то иное, она знала, и если бы только могла догадаться, что это. Но в данный момент не могла.

Двадцать пятая глава Понедельник, бго января, до полудня

Работай старательно по восемь часов в день — выбьешься в начальство и получишь возможность работать по двенадцать часов в день.

Роберт Фрост

Глэдис Тейлор очень огорчилась бы, если бы ей пришлось оставить службу в «Экзаменационной Палате Оксфордского университета». Из-за заковыристого названия ей было сложно объяснять, когда ее спрашивали, где она работает, но помещения Экзаменационной Палаты — большая постройка из светлого кирпича с плоской крышей в Саммертауне — в течение девятнадцати с половиной лет, были для нее вторым домом. И глубоко в душе ей хотелось бы доработать до двадцати пяти лет. Но в «Палате», как было известно служащим, настаивали, чтобы с женщинами вроде нее — «внештатниками», как их называли — расторгали договоры в сессию после шестидесятого дня рождения. Этих «сессий» было по четыре-пять в каждом учебном году, причем каждая из них продолжалась от трех-четырех до девяти или десяти недель. Также разнообразна была и работа, которую нужно было выполнять в течение сессии. Например, нынешняя короткая сессия (последняя для Глэдис — так как ей исполнилось шестьдесят в прошлом ноябре) включала в себя три недели напряженной работы по статистической проверке отчетов.

В своих собственных глазах Глэдис не достигла, Бог знает, какого успеха в жизни. Закончив школу в пятнадцать лет в начале войны, она ничего не могла предложить работодателям, кроме безграничной уверенности в своем усердии и аккуратности. После преждевременной смерти супруга, который был водителем фургона и не только не отличался особой верностью, но и не успел оставить наследника, она попробовала поступить на работу в Палату — и ее приняли. В первые месяцы она относилась к своим обязанностям с педантичностью почти патологической, и часто просыпалась ночью в страхе — не допустила ли она какой-нибудь непростительной ошибки. Но постепенно успокоилась и работа ей даже нравилась. Ее сознательность была замечена начальством и коллегами, в результате чего она получила повышение — с легким запозданием — пост, требующий меньшей ответственности и связанный с обучением новых служащих. В последние шесть месяцев Глэдис посвящала одну молодую женщину в тайны всей этой сложной деятельности. Имя этой женщины было Маргарет Бауман.