Тайна Пристройки 3 - [31]

В следующую среду вечером Том Бауман сказал жене, что нашел письмо. Для нее это было мучительным потрясением, но Том не впал в гнев, не стал угрожать насилием. Раздумывая над этим позже, она почти хотела бы этого, настолько страшнее была перемена, произошедшая с ним. В голосе и взгляде его появилась твердость, мысли его стали скрытны, его целенаправленность внушала страх, а в основе всего этого (как она подозревала) была ужасающе порочная и злопамятная ревность к мужчине, который попытался отнять у него жену. То, что он говорил в тот вечер, было настолько бессмысленно, настолько надумано, так глупо, что его слова о какой-то запланированной попытке отмщения, не доходили до нее. И, тем не менее, медленно и неумолимо план, о котором он рассказал ей в тот вечер, привел в движение ряд событий, кульминацией которых стало убийство.

Даже теперь после всего, что случилось, она осознавала противоречивость своих мыслей, мотивов, надежд — и это не давало ей покоя. Посмотрев короткие новости по БиБиСи–2, она приняла таблетки аспирина, легла и успела (к счастью!) почти сразу заснуть. Но в час ночи снова проснулась и следующие четыре часа металась, как и ее мысли, будто какой-то оператор нажал на кнопку «скорость», а после сам впал в оцепенение перед прибором.

Той же самой ночью, ночью 2-го января, Морсу приснился приятный освежающий слегка эротичный сон (о женщине с большим лейкопластырем на пятке). Когда он проснулся в 6:30 утра, то сказал себе, вот если бы только был накануне свободный двуспальный номер… Но он не имел привычки сожалеть об упущенных моментах в жизни, зато имел завидную способность преодолевать разочарования. Вспомнив одну передачу, которую слышал на прошлой неделе о вреде холестерина (семья Льюисов, очевидно, ее пропустила), Морс решил отказаться от искушения съесть что-нибудь жареное в ресторане и в 9:10 сел на поезд до Рединга. В купе второго класса было еще двое: в одном углу сидел ирландец (тоже небритый), который не сказал ничего, кроме «Доброе утро, сэр!», но который непрерывно улыбался, как будто с утра его пригрело яркое солнышко. В другом углу красивая молодая девушка морщилась, читая очерки на антропологические темы, как будто весь мир поплохел за ночь.

Для Морса это была метафора.

Двадцатая глава Пятница, 3-го января, утро

В каждом прощании присутствует доля мучения и доля облегчения.

Сесил Дэй-Льюис

Задолго до того, как Морс проснулся, Элен Смит уже лежала без сна в постели, предчувствуя неприятности, которые, без сомнения, ожидали ее на следующий день. После ужасных мучений накануне, она ощутила истинную опору со стороны Джона, который проявил такое понимание и всепрощение. Он почти сумел ее убедить, что даже оставленные улики, которые помогли бы обвинить ее, не имеют значения, так как силы полиции были брошены на уголовные преступления, и было маловероятным, что кто-то будет тратить время и заниматься их мелкими проступками.

И в этот момент она вновь испытала прежнюю любовь, которую почувствовала пять лет назад, встретив его в Югославии, на ее родине. Всего через две недели ухаживаний с его стороны, и вот она согласилась выйти за него замуж и уехать жить в Англию. Тогда он ей казался — до известной степени! — разумным и влиятельным бизнесменом; во всяком случае, она была более чем довольна, тем что может свалить из страны, где ее семья жила под тенью странного и сомнительного инцидента, случившегося в прошлом, когда ее дядя по отцовской линии был застрелен по неизвестной причине сторонниками Тито в Триесте. Уже в свои первые дни в Англии она осознала, что есть нечто странное в образе жизни ее супруга. Было нечто сомнительное в его происхождении, нечто смутное в его настоящем и нечто непредсказуемое, если говорить о его будущем. И все же она привыкла по своему спокойно любить его и исполнять (причем без труда) ту роль, которая была ей отведена.

В 7:30 утра они сидели напротив друг друга за столом в маленькой кухне арендованного домика и завтракали соком из ананаса, поджаренными тостами с джемом и кофе. После завтрака Джон Смит посмотрел на свою жену и взял ее за руки. В его глазах она была все еще очень привлекательна — хотя бы в этом вопросе ему не приходилось лгать. Ноги ее, возможно, для ценителя совершенства показались бы слишком худыми, как и бюст, не одаренный особой пышностью, как у моделей из эротических журналов. У нее было бледное славянское лицо с не очень чистой кожей; но это лицо (временами хмурое), как будто озарялось, когда она улыбалась, глубокие зеленоватые глаза ее блестели призывно, а губы скрывали ровные зубы. Улыбалась она правда грустно, вот и сейчас тоже.

— Благодарю тебя! — сказала она.

В 8:00 утра Джон Смит сказал жене, что хочет, чтобы она съездила на январскую распродажу в Оксфорд и купила новое зимнее пальто. Он дал ей сто фунтов и, не слушая возражений, отвез на вокзал и подождал на перроне, пока не тронется поезд в 8:40.

Когда ее поезд прибыл на перрон Паддингтона в 9:10, другой такой же поезд, только что отправился со второго перрона на Рединг. В купе второго класса (как мы уже видели) вместе с двумя неразговорчивыми спутниками, сидел Морс и читал «Сан»