Тайна придворного шута - [12]

— Самая страшная бюрократия в мире — немецкая, — так прокомментировал как-то при встрече Симон многомесячные потуги итальянца получить это разрешение.

— Есть бюрократия еще более страшная, — смеясь, откликнулся Гвидо, — итальянская.

Один из столиков в павильоне был постоянно зарезервирован для господина Шустера. Симону нравилось приходить сюда в послеполуденные часы. Посетителей почти не было, и брат хозяина, великолепный повар, имел возможность не спеша приготовить обед для Симона. Летняя пристройка была оборудована с большим вкусом. От уличной суеты посетителей отделял невысокий, увитый зеленью заборчик, а огромный голубой навес защищал от солнечных лучей и дождя.

На противоположной стороне улицы Юрген Клемм раскладывал на столиках перед витриной своего магазина новые книги. Обливаясь потом от усердия, он выкатывал одну за одной тележки с литературой. Сегодня вход в магазин украшала вывеска «Встреча с книгой». Еще пять лет назад над входом светились неоновые буквы «Книжный салон Гезины Клемм». Потом старая хозяйка умерла, и магазин перестал быть тем островком книготорговли, где царил дух преклонения перед красотой настоящей литературы. Сынок Гезины — Юрген — имел совершенно противоположные маменькиным взгляды на предназначение книги в жизни человека, и спустя очень короткое время полки магазина заполнили томики совсем иного содержания. Классическая, серьезная литература исчезла с прилавков. Вместе с ней исчезли и постоянные покупатели. Но это не отразилось на доходности предприятия, ибо спрос на бульварную литературу нарастал, издания раскупались значительно быстрее, чем в былые времена. Новый хозяин отлично чувствовал конъюнктуру. Он отремонтировал помещение и переоборудовал его так, чтобы максимально учесть интересы большей части покупателей. Сократив до минимума численность персонала, он еще больше увеличил прибыль и превратился в преуспевающего бизнесмена. Смена вывески, как, впрочем, и смена содержания бывшего книжного салона г-жи Клемм, мало отразилась на доходности предприятия самого Симона. Его магазин, расположенный по соседству, ничего не потерял, даже, наоборот, приобрел несколько новых клиентов, коими стали институтские библиотеки. Вопросы конкуренции с Юргеном мало волновали его. Гораздо страшнее, по его мнению, была та неприкрытая злоба, с которой молодой Клемм превратил дело жизни своей матери в груду мусора. Симон не мог этого понять. Как можно ориентироваться только на сиюминутную выгоду и интерес определенной части населения к книжонкам, которые принято называть бульварными? Сам Симон был совершенно уверен, что его делу такая участь не грозит. Слишком сильным противовесом выступал клуб Фонтане. Почти все члены клуба были клиентами Симона. Более того, они постоянно вкладывали в развитие книготорговли свои средства. Среди них были предприниматели и представители политической элиты, видные писатели и деятели искусства. Симон добился, что любой человек, вступая в их круг, фактически брал на себя обязательство покупать литературу только у него.

Симон перевел взгляд на фасад дома, где расположился магазин Клемма. На одном из балконов пятого этажа он заметил двух ребятишек. Сначала он не смог понять, как ему вообще удалось разглядеть таких малышей за высоким парапетом. Но скоро понял, в чем дело: дети то и дело забирались на стул, чтобы дотянуться до огромных деревянных ящиков с цветами, висевших с внешней стороны балкона. Малыши усердно поливали растения. Они по очереди приносили большие садовые лейки и старательно увлажняли землю в ящиках. «Как бы ребята не перестарались», — только и успел подумать Симон, как первые капли воды набухли на дне цветочного ящика. Через мгновение капли полетели вниз, прямо на только что расставленные Юргеном Клеммом столы с «шедеврами» бульварной литературы. Так как воды в ящики было вылито достаточно, скоро с балкона полился настоящий дождь, сопровождаемый комьями земли. Симон закрыл глаза.

— Эй, вы что, совсем одурели?

Голос Юргена вернул Симона к реальной жизни. Он открыл глаза и увидел, как Клемм, стоя перед дверью с искаженным от злобы лицом, орал на своих продавцов, лихорадочно пытавшихся спасти разложенные на лотках книги. Симон поднял глаза и увидел, что дети исчезли с балкона, видимо, осознав, что натворили. А служащие Клемма, выстроившись цепочкой, пытались спасти от воды то, что еще можно было спасти. Сам Клемм, красный как вареный рак, продолжал орать, как будто криком можно было хоть что-то исправить.

Пробуя первый кусочек принесенного официантом кролика, Симон с улыбкой подумал: «Вот уж действительно — кошке игрушки, мышке слезки».

Ровно в 16 часов Симон пригласил к себе в кабинет Регину Кляйн, коммерческого директора своего книжного магазина. Ей было тридцать восемь лет, и в свое время она была ученицей у его родителей, потом стала полноправным сотрудником фирмы. После смерти Ханны, жены Симона, у них с Региной случился короткий роман, который довольно быстро закончился. Эта любовная история никак не отразилась на их отношениях по службе. Регина была человеком весьма прагматичным и самостоятельным. В ее компетенции были вопросы закупок товара, распределение персонала по рабочим местам, организация презентаций, бухгалтерия и практически все текущие вопросы. Впрочем, Симон платил госпоже Кляйн весьма приличную зарплату. Та же прекрасно понимала, что ни у одного из сколько-нибудь серьезных книготорговцев Берлина она не сможет претендовать на тот статус, который имела в магазине Симона.