Тайна поповского сына - [3]

Кочкарев, воспитанный в школе Петра Великого, ценил иностранцев и относился к ним с уважением. Он честь честью принял немчика, на славу угостил его, напоил, подарил ему даже дорогих соболей, но зато выведал от него все, что хотел узнать о современном положении вещей.

Подвыпивший немец говорил, не стесняясь, и Кочкарев, хотя и отвыкший от немецкой речи, но некогда хорошо ее знавший, просидел с ним до глубокой ночи.

Когда упившегося немца увели спать, Артемий Никитич чуть не до самого рассвета ходил из угла в угол по своей комнате.

Он многое узнал, что больно ударило его по сердцу: о гибели славного рода Долгоруких, принесенных новой императрицей в жертву ее фавориту Бирону, немецкому выходцу, о преследовании былых сподвижников Великого Петра, об издевательствах Бирона над лучшими русскими людьми. Сердце его кипело, дряхлые руки подымались в бессильной угрозе… Немчику понравился тороватый боярин. Он участил свои посещения. Кочкарев принимал его с обычным радушием скрепя сердце.

Но вскоре немчик получил какой-то указ из Петербурга и, обремененный «добычей», покинул гостеприимное Саратовское воеводство, оставив по себе недобрую память.

Перед своим отъездом он в порыве пьяного восторга заявил Кочкареву, что никогда не забудет его, что в Петербурге доложит кому следует, каков таков Артемий Никитич.

Кочкарев не придал значения его словам…

Это было несколько лет тому назад.

После отъезда немца жизнь потекла своим обычным порядком.

Но доходили темные слухи о новом правлении.

Сурово стали взыскиваться недоимки. Нет-нет да и захватят кого-нибудь по доносу, пытают, бьют кнутом, а потом усылают Бог весть куда.

Люди становились осторожнее. О Бироне и о правительстве боялись говорить.

С некоторой опаской сосед смотрел на соседа, и даже во хмелю избегали опасных разговоров.

II ПОПОВСКИЙ СЫН

Кроме красавицы Настеньки, племянницы Кочкаревых, которой шел уже семнадцатый год, близким к семье человеком был, обласканный Артемием Никитичем, сын попа из Артемьевки, Семен.

Кочкарев обратил на него внимание уже давно, когда Семену было лет восемь.

Все знали и уважали старого, сурового попа Ивана. Вел он жизнь строгую, чуть не монастырскую. Был сильно грамотен и сына своего воспитывал в строгости и благочестии. Семен рос кротким и тихим ребенком. Обычные шалости детства не увлекали его. Он рано выучился грамоте и помогал отцу в службе в церкви, заменяя пономаря, а потом и в отписках.

Но любимым его занятием было устраивать разные затейные игрушки. Он первый соорудил не виданного до той поры в Артемьевке воздушного змея, и, когда этот змей взвился на воздух и стал плавно парить, собралась вся деревня, а мальчишки обезумели от восторга.

Только от матери сильно попало ему, так как для змея он откромсал изрядный кусок только что натканной ею холстины.

Но это не остановило юного изобретателя.

Этот змей и обратил на него внимание Артемия Никитича. Он призвал мальчика к себе, смотрел, как летал змей, причем маленькая Настенька хлопала крошечными ручонками и визжала от удивления и восторга.

Артемий Никитич взял мальчика на боярский двор, и с той поры Сенька стал товарищем игр Настеньки.

Почти целыми днями пропадал там Сенька.

Он делал для Насти чудные кораблики, которые бегали по пруду во дворе как живые. Сеня хитро устраивал руль, искусственные весла, потом как-то навертывал бечевку, быстро дергал ее, весла вертелись, и кораблик плыл сам собою, разбрызгивая воду.

Как-то Артемий Никитич позвал его к себе и показал ему чудные книжки. Чего-чего там не было! Были нарисованы корабли с веслами в три ряда, птицы, сделанные из дерева и железа, что могли подниматься с земли и летать.

Жадными глазами смотрел на них мальчик и потом говорил Насте:

— Вот и я сделаю такую птицу, сядем мы с тобой и полетим, полетим…

— Сделай скорей, — просила Настя.

И Сеня принимался за работу, но птицы его не летали.

А чудные книги были на странном, непонятном языке.

Все чаще и чаще просил Сеня посмотреть эти картинки, и однажды, пораженный жаждой знаний в этом худеньком ребенке, Артемий Никитич не выдержал и шутя сказал:

— Хочешь, я научу тебя читать эти книги?

У мальчика даже глаза загорелись.

Шутя, Артемий Никитич показал ему несколько латинских букв и был поражен, когда почти тотчас же Сенька запомнил их.

Это заинтересовало Кочкарева. Он показал еще и еще и с удивленьем увидел, что мальчик уже умеет читать по-латыни. Особенно интересовала мальчика книга, где были изображены искусственные летающие птицы. Книга была большая, в пергаментном переплете, и восторг Сени не знал предела, когда он смог разобрать ее название и самостоятельно, с трудом, прочел: «De motu animalium» — это был изданный в 1680 году трактат знаменитого математика-физиолога Борели «О движении животных».

Время шло, и Артемий Никитич только дивился необычайным успехам поповского сына. Незаметно Сенька овладел латинским языком, умел указать на глобусе и моря, и чужие земли, прошел и грамматику Старицкого, и арифметику Магницкого, и Евклидову геометрию, переведенную по приказу царя Петра под его личным досмотром.

И целыми часами иногда сидел юноша над родной рекой, и казалось ему не раз, что словно растут у него невидимые крылья и уносят его высоко, высоко, как нового Икара, в солнечные страны.