Тайна поповского сына - [2]

Недалеко от Саратова, почти на самом берегу Волги, раскинулась богатая деревня Артемьевка с хорошенькой белой церковкой на высоком холме верстах в двух от барской усадьбы, принадлежащей Артемию Никитичу Кочкареву, отставному лейб-гвардии майору.

Деревня была названа в его честь покойным отцом, души не чаявшим в своем единственном сыне Артеме, рожденном от позднего брака старого боярина Никиты Артемьевича с молоденькой дочерью стольника царя Алексея Михайловича боярышней Василисой Ивановной Кошкиной.

Старый боярин играл большую роль при дворе царя Феодора, а затем во времена Софьи был близким другом князя Василия Голицына и один из немногих разделял и его европейские вкусы, и любовь к просвещению.

Еще при царе Алексее он вместе с боярином Артамоном Матвеевым устраивал театральные зрелища и по своей природной любознательности занимался латинским языком и любил почитать заморские книги. Во времена могущества Голицына он немало приобрел себе всяких книг и диковинных заморских изделий, были у него и куранты, что звонили каждые четверть часа, и диковинный глобус с изображением светил небесных, и географические карты.

После падения царевны Софьи царь пощадил его, и одной из причин этого милостивого отношения была известная царю дружба Кочкарева с Артамоном Матвеевым и его по тогдашнему времени большая образованность.

Нуждаясь в просвещенных людях, царь даже хотел приблизить его к себе, но боярин был стар, кипучая деятельность царя, его беспощадная ломка всех преданий и обычаев, к которым он привык, несмотря на свою относительную образованность, пугали его. Царя окружали новые, молодые люди без роду и племени. И старый боярин уже не мог поспевать за этой возрождающейся, новой, яркой жизнью.

Он чувствовал себя чужим, многого не принимал, и царь отпустил его на покой.

Но за это старый боярин оставил царю своего единственного сына Артема.

И царь отправил Артема среди прочих за границу, где Артем провел несколько лет, а по возвращении был записан в Преображенский полк.

Редко удавалось Артему навещать своего старого отца в его родовом гнезде в Артемьевке.

То был он в походах, то за границей. Незаметно прошло время до Полтавской битвы, где участвовал Артем и был ранен.

Получив продолжительный отпуск, он помчался к отцу и едва успел принять последний вздох старика. Никита Артемьевич скончался за восемьдесят лет. Недолго протянула и жена его. И Артем остался одиноким.

Он вернулся в Петербург, некоторое время служил в адмиралтейств-коллегии, но полученные раны сильно беспокоили его. Он не на шутку расхворался и принужден был взять полный расчет.

С тех пор он поселился в своей Артемьевке, женился вскоре на дочери мелкопоместного дворянина Хрущева и зажил тихой и мирной жизнью.

С течением времени на привольной жизни и чистом воздухе здоровье его совершенно восстановилось.

Заграничная поездка, жизнь при дворе Петра, пример отца — все это не прошло даром.

Он любил почитать, сам писал сочинение «Об приложении некоторых умственных упражнений к воспитанию российских дворянских детей» и имел оставшуюся от отца, но большею частью пополненную им самим библиотеку на французском, немецком и латинском языках. Вообще, это был на редкость для того времени образованный человек.

Соседи хотя и уважали его, но несколько чуждались, считали его чуть не колдуном за его «ученость» и шепотом говорили, что он был другом известного чародея Брюса.

Крестьяне любили его, а жену его Марью Ивановну прямо боготворили за ее удивительную и деятельную доброту. Детей у них не было, и они взяли на воспитание круглую сиротку Настю Хрущеву, дочь покойного брата Марьи Ивановны, Алексея.

Шли годы. Скончался грозный и великий первый император, как живые картины промелькнули недолгие царствования Екатерины I и Петра II, едва заметные в темной саратовской глуши, и к тому времени, к какому относится этот рассказ, на российском престоле уже девять лет сидела императрица Анна Иоанновна, бывшая герцогиня Курляндская, дочь старшего брата Петра I, Иоанна.

Но все же как ни далека была саратовская глушь от Петербурга, особенно при российском бездорожье, новое царствование отозвалось и здесь.

Отозвалось оно почти сразу появлением указов о ценах на хлеб, что не особенно было на руку помещикам, затем вскоре из столицы приехал к саратовскому воеводе какой-то щуплый немец, едва говоривший по-русски, для надзора за воеводой, а больше для собственного прокормления. Воевода дрожал перед ним, а тот все пугал его графом Бироном.

Долго спервоначалу все недоумевали, какое дело русскому воеводе и русским дворянам до какого-то немецкого графа.

Но когда узнали, в чем дело, то прикусили языки, боясь, что их и вовсе отрежут. Потом узнали, что в Саратове немец приказал сжечь бабу, которую обвинили в поджоге, да утопил дьяка из судного приказа. Горожане и посадские почесывали в затылке и в толк не могли взять, что это делается на святой Руси.

Воевода был все же свой, хоть не всегда по закону должность правил, а тут на тебе, поди. Купцы тащили немцу свои товары.

Заехал немец и к соседним помещикам. Самым крупным был Кочкарев.