Тайна Полуночного павлина - [2]

Обычно Сара обходилась куда более короткими фразами. Тилли остановилась и задумчиво на неё посмотрела, а потом ласково произнесла:

– Это всего лишь слухи. В восточном крыле нет никаких привидений. Их вообще не существует, Сара. И пожалуйста, – более строгим голосом добавила она, – не увлекайся помощником садовника, миссис Давс это не понравится.

– Но почему ты так уверена, что их не существует? – не сдавалась Сара.

– Потому что это ненаучно. – Тилли вновь ускорила шаг. – Нет ни одного доказательства их существования. Я читала об этом книгу. И все учёные сходятся во мнении, что призраки – это просто… выдумка.

– Ладно, хотя бы позволь мне сопровождать тебя, – храбро заявила Сара, еле поспевая за Тилли. – Не пойдёшь же ты туда совсем одна!

– А что такого? Я сто раз ходила в восточное крыло ночью, и до сих пор со мной ничего не случилось, так ведь? – Она продолжила, не дожидаясь ответа: – А тебе лучше пойти в комнату для слуг, пока Ма тебя не хватилась. Обещаю, скоро вернусь.

Сара нехотя кивнула и побрела по коридору. Тилли улыбнулась про себя. Конечно, Сара постарается не навлекать на себя гнев главной кухарки Уинтер-холла, державшей всех подчинённых в ежовых рукавицах. Конечно, на самом деле Ма вовсе не была мамой Тилли. Тилли давно это поняла, ещё когда ей было пять лет. Любой дурак догадался бы, что они не родственницы. Ма была невысокой, круглой и румяной, светлые волосы она всегда убирала в опрятный пучок под чепчиком. Тилли выросла высокой и костлявой, а её чёрные кудри никак не удавалось собрать в аккуратный пучок. Глаза у Тилли были тёмно-карие, брови чёрные и густые, даже кожа смуглая. Она не только не походила на кухарку, но и заметно выделялась среди других служанок, светловолосых, с розовыми или белыми лицами.

Родная мать Тилли работала в Уинтер-холле камеристкой. Она умерла при родах четырнадцать лет назад. Отца Тилли никто не знал. Ма предположила, что он был обычным негодяем, каких на свете пруд пруди, и вскружил голову бедной камеристке, помилуй её Господь. «Пусть тебе это послужит уроком», – говорила она Тилли, но Тилли всё не могла понять, какой именно урок ей следует извлечь из этой истории. К тому же она не придавала значения тому, что росла без отца. Её семьёй были Ма и остальные слуги Уинтер-холла, о большем она и не могла мечтать. Тилли начала помогать Ма на кухне, как только научилась ходить, а сейчас ей исполнилось почти пятнадцать, и она была настоящей горничной в белом фартуке с рюшами, которая подаёт чай в гостиной. Тилли чувствовала себя вполне взрослой – особенно чтобы верить в чушь о привидениях, которую несла Лиззи.

Тилли отворила дверь, обитую зелёным сукном, которая отделяла помещения для слуг от основной части дома. До неё донеслись из столовой голоса хозяев и их гостей, звон бокалов, рокот бесед, заливистый смех её светлости. Просторный вестибюль выглядел так же, как и всегда, у стены тикали громадные напольные часы с маятником, а с масляных портретов на девочку взирали свысока предки Фицджеральдов.

Тилли жила здесь всю жизнь и знала Уинтер-холл как свои пять пальцев, начиная от винных погребов, затянутых паутиной, и заканчивая спальнями на чердаке под крышей. Ей была знакома каждая скрипучая половица, каждый фолиант в кожаном переплёте в библиотеке. В глубоком детстве Тилли даже дала имена всем чучелам лис и птиц в кабинете его светлости. Сейчас девочка изменилась, вытянулась и повзрослела, а вот Уинтер-холл остался таким же, как прежде. И атмосфера в нём сохранилась прежняя, несмотря на недавно установленные электрические лампы и появление роскошного новенького автомобиля.

Раньше Тилли нравилось это убаюкивающее чувство комфорта. Она считала поместье своим домом. Но в последнее время предсказуемость Уинтер-холла начала её раздражать. Тилли хотелось чего-то нового, интересного, но дни её тянулись однообразно и походили один на другой: вот гонг созывает всех на второй завтрак; вот подают чай в половину пятого; её светлость дежурно отчитывает горничную, одеваясь к ужину; под лестницей служанки гладят бельё, лакеи чистят серебро, а камердинер его светлости полирует ботинки хозяина. Даже историю о привидении, якобы обитающем в восточном крыле, Тилли слышала уже раз пять.

Сейчас, шагая по коридору, она вдруг пожалела, что не взяла с собой Сару. Не то чтобы она боялась – нет, конечно, она же не идиотка. Однако здесь и вправду было темновато и безлюдно.

Восточное крыло было старейшей частью Уинтер-холла. В особых случаях её светлость приводила туда гостей, и те восхищённо ахали над антикварной мебелью, каминной полкой с искусной резьбой и кроватью с балдахином, на которой, по слухам, почивала сама королева Елизавета. Но члены семьи туда обычно не заходили, предпочитая роскошь и комфорт более современного западного крыла с электрическим освещением и водопроводом с горячей и холодной водой. Восточное крыло привлекало только младшую дочь Фицджеральдов, мисс Лео. Тилли знала, что мисс Лео пропадала здесь часами, разглядывая картины и зарисовывая всё, что покажется ей любопытным.

Наконец Тилли добралась до двери в восточное крыло и отворила её. Та не заскрипела – миссис Давс этого не потерпела бы, – но как будто тяжело вздохнула. Тёмный коридор разинул свою пасть. Когда Тилли перешагнула через порог, пламя свечи задрожало и чуть не погасло.