Тайна племени Голубых гор - [119]

Так же как и дравидийский храм, своеобразный храм тода возник на базе древних мегалитических погребений и связанного с ними культа мертвых и до сих пор сохранил свое конструктивное сходство с этими погребениями. Культ солнца, существующий до настоящего времени у тода, наблюдается, как уже было показано, и в некоторых других дравидийских племенах. Его пережитки можно найти и среди развитых народов Юга Индии. Ряд южноиндийских надписей свидетельствует о том, что в начале нашей эры в дравидийском городе Венги был храм, посвященный богу солнца — Читраратхасвами[73].

Между языком тода и другими дравидийскими языками нет резких конструктивных отличий. Древний язык племени — кворжам, вполне вероятно, был тем примитивным и архаичным праязыком, который положил начало древним дравидийским языкам, в том числе и самому языку тода. Культура тода и древних дравидов была связана с культурами Двуречья и Ирана. Если, например, погребения Нилгири имеют параллели в захоронениях Бахрейна, то способ погребения в Адичиналлуре близок погребальным обычаям древнего Элама. Нет надобности здесь повторять общеизвестные факты, свидетельствующие о связях традиций тода и древних дравидов с традициями Месопотамии.

Теперь наступило время подвести итоги и сделать кое-какие выводы. Не надо быть слишком внимательным, чтобы заметить одну закономерность. Очень многое отличает тода от современных дравидов, и очень многое роднит культуру тода с древней культурой дравидов. Можно ли безоговорочно отнести тода к современным дравидам? Пожалуй, нет. Но было бы нелепо отрицать их причастность к древним дравидам. Вероятно, культура тода была составной и органической частью древнедравидийской. Тода — единственное из сохранившихся племен, сумевшее донести до наших дней мегалитический погребальный ритуал, примитивную религию, вещи тысячелетней давности, архаический язык. Почему так случилось? Чем это можно объяснить?

Трудно представить себе, что было на земле несколько тысяч лет тому назад. Но всегда находятся какие-то нити, позволяющие восстанавливать прошлое хотя бы в общих чертах. Возможно, тода были частью тех древних племен, которые вторглись много веков тому назад с запада в Южную Индию. Они широким потоком разлились по территории страны, захватив самые отдаленные ее уголки. Была ли это мирная иммиграция или ее сопровождали сражения и завоевательные походы — сейчас сказать нельзя. Одно лишь остается очевидным, что пришельцы принесли с собой высокую и отличавшуюся своеобразием культуру. Что задержало какую-то их группу на пути к долинам новой земли? Об этом можно только догадываться. Среди вторгшихся племен были, по-видимому, и скотоводы, и земледельцы. Голубые горы, вставшие на их пути, могли привлечь какую-то часть этих пришельцев. Прекрасные пастбища безлесных вершин Нилгири устраивали владельцев скота. Горы не были населены, а соседние с Нилгири племена проникли туда гораздо позже. Шли века за веками, и поселенцы Нилгири постепенно утрачивали связь с основным потоком иммигрантов. Удобных проходов, связывающих Нилгири с долинами, внизу не было. Возвращаться же назад, к горному лесистому хребту Западных Гхат, не было смысла. Этот путь уже однажды был пройден, и прибрежный район не сулил скотоводам ни бодрящего горного воздуха, ни просторных пастбищ. Так началась длительная изоляция племени, о существовании которого забыли его сородичи, осевшие в долине Коимбатура, и не подозревали местные племена, обитавшие внизу.

Огражденные от всей страны труднопроходимыми перевалами и малярийными джунглями, Нилгири жили своей особой жизнью. Их не коснулось арийское нашествие, от которого гибли родственные обитателям Голубых гор племена. И только время от времени далекие отзвуки падения империй и завоевательных походов доносились до голубых вершин. Но это не меняло судьбы племени, жившего там. Они продолжали пасти буйволов и соблюдать все то, что было завещано им предками. Поколения, уходившие в страну мертвых, передавали свои знания потомкам. Древние традиции и обычаи проходили долгий путь — длиною в века и тысячелетия, проявляя удивительную устойчивость. Занятие скотоводством, которое давало пищу и жизнь людям, служило залогом этой неизменности. Буйволы постепенно становились средоточием жизни, и времена смелых охотников, а может быть, и причастность к земледелию постепенно забывались. Искусство выделки бронзовых ваз умерло с теми, кто пришел с предками. В горах не было олова, а древние вазы были отданы во владение умерших. Так требовал обычай. Забывались и другие ремесла, а может быть, предки их и не знали. Помнили только древние законы и традиции. Постепенно людей в племени становилось все меньше, и вряд ли можно было надеяться, что ими будут открыты пути дальнейшего прогресса и развития. Племя смотрело в прошлое. Там осталась их прародина и тот образ жизни, который надлежало сохранить. Их сил хватало только на то, чтобы удержать подмываемые рекой времени традиции и обычаи, древнюю культуру, утверждавшую их как часть того большого, что питало жизнь их предков. И время как будто остановилось в Голубых горах. Люди насильно пытались удержать его течение. Много позже время жестоко отомстило за это племени, которое называло себя тода.