Тайна Пернатого Змея - [24]

Феликс покачал головой и задумался. Он, несомненно, мечтал об этих десяти тысячах слитков или плиток, и я не могу сказать точно, чему он отдавал предпочтение: золоту или шоколаду.

Время шло. Нам пора было идти. Феликс допил кофе с молоком, и мы отправились в школу.

Феликс был разочарован — наш постоялец так и не появился. Вероятно, он намеревался после своей вчерашней прогулки подольше поваляться в постели.

— Жаль, — сказал Феликс, — мне бы очень хотелось знать, чем он собирается сегодня заниматься. При всех обстоятельствах мы должны с него глаз не спускать. Бдительность!

Когда мы вышли на дорогу, меня вдруг осенило.

— Скажи-ка, Феликс, ты вот говорил о наследстве, и по-твоему получается, что наследник моего кузена…

— …раньше твой отец, а потом ты.

— Согласен. Но ведь это золото принадлежит не нам. Оно принадлежит майя или мексиканцам, не знаю уж кому…

— Да, верно. Но не забывай, что тот, кто открывает клад, имеет право на часть этого клада. Это вроде бы как премия, если хочешь знать. Допустим, что ты не имеешь права на десять тысяч слитков, но, может быть, ты имеешь право на половину или на треть… Пусть будет всего только какая-нибудь тысчонка слитков… Что бы ты с ними сделал?

— Мне думается, я бы купил скутер.

— Скутер! Ты сумасшедший! Это же очень опасно!

С минуту он думал и потом сказал:

— Я бы купил библиотечные шкафы… Хорошие книжные шкафы.

— Дубовые или ореховые?

— Что ты! Только из тропических пород дерева. Из палисандра, красного или черного дерева… С полками из индейского дуба!

* * *

День подходил к концу, спокойный зимний день в горах. Солнце светило, как накануне. За окнами класса видны были зубчатые ледяные сосульки, свисавшие с крыши и с ветвей деревьев. Сквозь окна мы могли любоваться этими самыми сосульками, отливавшими всеми цветами радуги.

Феликс несколько раз получал сегодня замечания от господина Казена за невнимание. Феликс был очень далек от действий с дробями, причастий прошедшего времени и других приятных вещей, которые терпеливо объяснял нам учитель. Феликс мечтал. Он оставил наш класс, старую добрую печь, в которой весело потрескивали дрова, карту Франции — зеленую и коричневую, висевшую позади учительской кафедры, и таблицу метрических мер. Он вглядывался в океанский простор с борта бригантины. Пробирался сквозь непроходимые джунгли. Отбивался от удавов и ягуаров дубинкой из индейского дуба…

— Феликс, чем это ты занят? — прикрикнул господин Казен.

Феликс поднял свою круглую физиономию, которая была в этот момент краснее самого красного пиона.

— Невероятно! Господин Феликс изучает карту Мексики, вместо того чтобы заниматься счетом! А на уроке географии ты, вероятно, будешь изучать арифметику?

— Что вы, господин учитель! Конечно, нет! — ответил Феликс совершенно искренне.

— Пока что ты останешься вечером в классе после уроков!

Феликс вздохнул и бросил на меня отчаянный взгляд. Это наказание было очень некстати. Дело в том, что наш постоялец обычно отправлялся на прогулку в то самое время, когда мы возвращались из школы, и мы решили сегодня тайком проникнуть в его комнату, чтобы дочитать наконец загадочное завещание.

— Ничего! — прошептал я. — Перенесем это на завтра.

На следующий день судьба улыбнулась нам. Мой отец решил вместе с отцом Феликса заняться перевозкой дров. Дрова уже давно были распилены, но их все никак не могли сложить в дровяной склад.

— Честное слово, — сказал отец, — снег совсем не такой глубокий, сани легко будут скользить, и волы без особого труда дотащат воз. Дрова сложены на склоне. Мы легко их погрузим.

Он предложил нашему постояльцу отправиться с ними вместе, и господин Дюран-Ошоа с радостью согласился.

— Мы пойдем в середине дня и вернемся еще до ночи. Я бы дождался четверга, чтобы прихватить с собой детей, да боюсь, как бы погода не испортилась… А для вас, господин Дюран, это будет славной прогулкой.

Это известие одновременно и огорчило и обрадовало нас. Огорчило потому, что нам бы очень хотелось провести день в горах на укладке дров. А обрадовало потому, что отсутствие постояльца развязывало нам руки.

В это утро, около десяти часов, — была перемена, и мы гуляли во дворе, — мы услышали голос господина Ляпюжада, понукавшего волов. Он шел сбоку со стрекалом на плече. Мы поздоровались с ним, сидя на стене школьного двора. Мой отец и наш постоялец шли за пустыми санями.

Когда наконец это деревенское шествие скрылось за поворотом, Феликс повернулся ко мне:

— Очень хорошо. Удачный денек! Сразу после обеда лечу к тебе — тут-то мы и дочитаем проклятую бумагу!

Все шло, как было намечено. Около половины первого, когда мы с мамой обедали, явился Феликс. Он, по-видимому, поел наспех — это было с его стороны немалой жертвой.

— Дети, — сказала мама, — я вас оставлю ненадолго одних. Мне надо сходить в галантерейную лавочку, выбрать шерсть. Присмотрите за домом!

— Ну как же! — воскликнул Феликс. — Не торопитесь.

— Вряд ли кто-либо явится к нам в это время…

— Мы немного позаймемся, — добавил мой товарищ, — нам надо приготовить доклад по географии.

— Устраивайтесь у камина, я вернусь через четверть часика.

Феликс бросил на меня многозначительный взгляд. Хозяйка галантерейной лавчонки слыла за женщину весьма болтливую, и если мама заведет с ней разговор, то отделаться будет не так-то просто.