Тайна озера Золотого. Книга 1 - [54]

Павлу удалось рассмотреть заросшее лицо, но судя по движениям, мужичок был гораздо моложе своего внешнего вида.

«Странно все это! – думал Павел. – И избушка, срубленная уж больно не на месте и не верно. Все голо. Вокруг камни да кустарник. Ни один охотник не поставил бы в таком месте избушку. Опять же собак не видно. И место не рыбное, вся река в перекатах… А вот дров, эк-кая поленница, чуть не на год запасец-то… И мужичок совсем не таежный. Топор держит не ловко, рубит не ладно… Что-то все здесь не так!»

Пока Павел рассуждал, мужичок опять притащил охапку свежих веток и ухнул в костер. Снова сплюнул, но на этот раз присел на корточки и полез в карман телогрейки. Через минуту он уже сам дымил, как маленький костерок. Курил.

Меленько, по-осеннему стал накрапывать дождь. Еще сильнее потемнело. Дым от костра отдельными клочьями стал прижиматься к самой воде.

Когда мужичок, скрипнув массивной дверью, скрылся в избушке, Павел позавидовал. По всему было видно, что хозяин избушки один. И далеко не здоровяк. Но тревога не отпускала, удерживала, нашептывала про опасность, напоминала о недавней встрече с Голосом. Павел осторожно приблизился к избушке. Дождь разошелся вовсю, и уже не робкие капли, а мощные струи выбивали звук из всего, что могло звучать. Гудела проложенная в крыше береста, барабанила пайва за спиной Павла, вместе с костром шипела трава… Но был еще какой-то звук, не дождевой… Павел прижался к стене избушки и улыбнулся, внутри ее кто-то пел. Это было неожиданно и… располагающе. Сквозь щели помимо голоса пробивался еще и аппетитный запах ухи. Сглотнув вмиг набежавшие слюни, Павел осторожно приблизился к маленькому, в четыре ладони оконцу.

Теперь хорошо было слышно, как мужичок гнусаво напевал что-то знакомое без слов. И вдруг неожиданно для себя Павел решился. Завернув ружье с патронташем в брезент и сунув все это в поленницу, Павел взялся за ручку двери…

– А-а! – испуганно вскрикнула темнота избушки. Послышался грохот чего-то упавшего. – Что!? Кто это!? «Меченый», ты!? Костик, все отыграю, падлой буду… Кто это!?

– Здорово, хозяин! – немного растерянно проговорил Павел, ошеломленный реакцией мужичка.

– А-а, это кто!? – опять послышалось из темноты.

– Я Паша.., Павел.

– Какой в ж… Павел!? – уже с меньшим испугом донеслось из глубины жилища. Темный угол закряхтел, завозился и перед Павлом предстал тот самый маленький мужичок.

– А-а, пацан… Ты один? – вдруг неожиданно спросил он и быстро выглянул в дождь.

– Один, – ответил Павел, все еще удивляясь быстрому перевоплощению хозяина избушки.

– Значит, гость! – радостно воскликнул мужичок и распахнул свой редкозубый рот. – Это здорово, как ты назвал себя? Во-во, Павел, Павлухо, дали в одно – подставь друго ухо!

Он вдруг весь подтянулся, заходил упруго, уверенно, по-хозяйски.

– Парашу к нашему шалашу, Павло, раз тебя к нам занесло! – мужичок вскинул заросший подбородок, чуть закатил маленькие глазки, театрально наклонился и подал Павлу изогнутую ладонь, произнеся не без удовольствия: – Собственно Жора!

– Здорово, – повторил приветствие Павел и пожал сухонькую, костлявую руку нового знакомого.

– Ты точно один, не врешь? – вновь встрепенулся мужичок.

– Один, – расплылся в улыбке Павел.

– Вот теперь верю, хороший ты мой… – и Жора неожиданно обнял Павла. Затем начал суетиться по хозяйству. Он раздул угли в очаге, напоминающем вогульский чувал, где стояли закопченный котелок литров на пять и чуть глубже такого же объема черный мятый чайник.

– Окуньков, а, Павлушок-корешок? – светился хозяин. – Ушицы, а?

Павлу было немного не по себе это радушие, он чувствовал за ним что-то нехорошее. Все еще звучали в ушах «Меченый» и «Костик». Кто они такие!? Или это одно лицо. Тогда где этот «Меченый»?

– А ты, Жора, один здесь живешь? – осторожно спросил он хозяина.

– Один, один, – торопливо и немного испуганно ответил Жора.

– И что же ты здесь делаешь? – рассматривая обстановку, опять поинтересовался Павел. Внутри избушка оказалась грязной и захламленной. Под ногами чувствовалась щепа, стружка, валялись ветки, разбросанные вещи. Из «мебели», кроме длинного, тесаного стола, крепкой лавки и широких нар ничего не было. Павла удивили два железных кольца, вбитых в глухую торцевую стену почти в самых углах. Такие кольца обычно забивают в столбы ворот для привязи лошадей и разгрузки воза с сеном. В кольца были продеты длинные, крепкие веревки.

– Я то!? Чалюсь.., то есть, при деле… Я, знаешь ли, Павлушок на посту, – и Жора опять выказал свои редкие, черные зубы. – На ответственном посту, – добавил он.

– Как это!? – не понял Павел.

– Начальство, то есть мой руководящий состав определил меня сюда.

– А что за организация? – не унимался Павел.

– Павло, за такие вопросы можно срок схлопотать…, пардон, я конечно опять шучу. Давай-ка лучше, дорогой мой юный гость, отведай-ка ушицы.

– Не откажусь.

Ближе к вечеру дождь выдохся, тучи выжимали из себя остатки влаги. Если прислушаться, то было слышно, как монотонно барабанят последние капли щепу под скатом крыши, но гостеприимный хозяин заглушал собой все, он то напевал, то говорил почти без умолку. Павел слушал, но не все разбирал. Он сразу понял, что Жора побывал в лагере. Его синие от татуировок руки, где среди прочего красовалось криво выведенное «Жора» и половинка солнца с лучами, были узкие, с длинными пальцами, которые все время двигались. Они, казалось, жили своей жизнью помимо воли хозяина. Не переставая шевелились, что-то щупали, прижимались, терлись друг о дружку.