Тайна острова Химер - [21]

Но тут они увидели небольшой деревянный домик, наполовину скрытый камышом. Его терраса на сваях выдавалась в озеро. Ангус поведал им, что домик, хотя и расположен на земле монастыря, принадлежит семье Салливан и используется для рыбалки, охоты или галантных развлечений Фрэнка…

На каменистой почве утеса, падающего отвесно в черную воду, не сохранилось никаких следов.

Ангус поторопил обоих полицейских. Для очистки совести он хотел посетить монастырь. Может быть, сестры видели или слышали что-либо необычное. Но Лукасу хотелось непременно видеть место, с которого Клер, возможно, бросилась в воду. Он приблизился к самому краю утеса. У Мари закружилась голова, когда она увидела, как он стоит над бездной.

В этот момент похоронным звоном зазвонил колокол находящегося совсем рядом монастыря.

Лицо Лукаса было мрачным, он пристально и как-то отрешенно смотрел в пучину под собой. Мари, обеспокоенная неподвижностью мужа, тронула его за плечо.

Ее вновь охватило странное и неожиданное ощущение: вдруг показалось, что в огромном костре лопается брошенное туда стекло, разбрасывая острые осколки, водяные струи, бесформенные призрачные тени…

Потом перед ее глазами возникло расплывчатое видение деревни, на площади которой пылал костер, а в центре его корчилась охваченная пламенем женщина. Затем вдруг слой воды накрыл деревню, и все застыло в неподвижном спокойствии.

Похоронный звон не прекращался.

Неведомый страх охватил ее, она схватила Лукаса за руку, чтобы оттащить его от края, рассказать ему о только что нахлынувших ощущениях.

Он резко повернулся к ней, у него под носом виднелись капельки крови.

— Я… Что с тобой? У тебя кровь…

Он рывком выдернул руку, покоробив ее грубым жестом, и быстро пошел к Ангусу, вытирая нос и бормоча, что, видимо, поранился зажимом маски.

Огорченная Мари оставила при себе труднопередаваемый рассказ о мимолетном и необъяснимом видении.

6

Единственный проем в высоких каменных стенах, ощетинившихся колючей ежевикой, был закрыт тяжелыми сводчатыми монастырскими воротами с ржавыми шляпками кованых гвоздей. В такой же древней калитке одной из створок ворот имелось узкое смотровое оконце, забранное решеткой и закрытое толстой деревянной крышкой.

Она с глухим стуком сдвинулась после того, как Ангус энергично подергал ржавый стержень, соединенный с дверным колокольчиком.

За решеткой показалось безмятежное личико монахини лет пятидесяти. При виде удостоверения, сунутого ей под нос Лукасом, на ее лице отразился испуг. Оконце сразу закрылось. Трое следователей недоуменно переглянулись.

По ту сторону ворот сестра Анжела, прижавшись спиной к калитке, пыталась прийти в себя, подавить нежданно возникшую панику, о которой свидетельствовали ее затрудненное дыхание и бледность пухленьких, обычно розовых щечек.

Она перевела дух, сосредоточилась, вновь обрела выражение безмятежности и открыла оконце.

Скромно опустив глаза, скрывая тем самым страх снова увидеть лицо, виденное ею только что, она представилась и попросила посетителей войти и подождать, пока она предупредит настоятельницу.

Место за древними стенами, где она их оставила, поражало тишиной. Здесь, казалось, застыло время. Иногда белые тени бесшумно скользили под аркадой галереи, окружавшей хоры. Хорошо ухоженный палисадник занимал центр территории монастыря, который, как шепнул Ангус, стоит здесь с XII века. С давних времен здесь обосновался орден воинствующих монахинь, после последней войны его сменил миролюбивый орден. И вот уже десятки лет монастырь давал приют мирным монахиням, большинство которых исполняли обет молчания, а некоторые полностью изолировали себя от мира.

— Стая чудачек… намаешься с ними, пока допросишь, — буркнул Лукас.

Его сарказм, словно хлыстом, пресек взгляд черных глаз привратницы. Сестра Анжела вернулась сказать им, что настоятельница готова их принять.

Мать Клеманс накануне не видела и не слышала ничего особенного.

Монастырь закрывался, как и всегда, вечером перед мессой, на которой присутствовали все сестры, за исключением затворниц. Но и те получали благословение в своих кельях незадолго до мессы.

Она с сожалением добавила, что уставом не разрешено допрашивать монахинь, если только не возникают какие-либо форс-мажорные обстоятельства, и что она лично несет за них ответственность и служит гарантом.

Трудно было определить возраст настоятельницы по ее лицу, испещренному тонкими морщинками. На нем лежал отпечаток доброты, кротости, сочувствия, усиливавшие впечатление спокойствия, исходящего от ее высокой фигуры в белом монашеском облачении. И кабинет ее был под стать ее облику — светлый и тихий. Одну стену закрывал широкий, высокий шкаф с книгами, а религиозные символы были представлены только одним начищенным распятием и красивой раскрашенной статуэткой, изображающей Святую Деву с младенцем.

Слушая вопросы и ответы, Мари одновременно пыталась разобрать заглавия на корешках книг, большей частью богословских. Внимание ее привлекла черно-белая фотография за застекленной дверцей.

Ей показалось, что она уже видела то, что было на ней изображено: утес, у его подножия — старая деревня с домиками и церквушкой, вход в глубокие шахты.