Тайна Орлиной сопки - [2]

— Может быть, он разгрыз ампулу сразу после того, как Шарапов задел его багром? — высказал предположение начальник отряда.

— Вскрытие покажет, — не стал утверждать эксперт.

Незадолго до начала событий на заставе капитана Ярцева с одного из участков границы вернулся секретарь партийной комиссии отряда майор Серебренников.

Он доложил о прибытии оперативному дежурному и, тяжело ступая, направился по длинному узкому коридору в свой кабинет.

Включив свет, Серебренников положил на стол полевую сумку и распахнул окна. Прямо над тополевой аллеей застыла блестящая красноватая звездочка.

«Антарес!» — определил Серебренников.

На северо-востоке ярким светом горело созвездие Персея. Одна из вершин его треугольника была закрыта туманным пятном. Серебренников не раз смотрел на это пятно в шестикратный бинокль, и тогда пятно разделялось на две тесные звездные кучки. Сейчас ему и без бинокля казалось, будто он видит их. Слева — чуть поменьше. И та, что поменьше, раньше исчезнет.

Он отдыхал, глядя на звезды. Первое настоящее знакомство с ними состоялось у него на Дальнем Востоке. Тогда он только начинал свою пограничную службу и очень удивился, когда старший наряда сказал, вглядываясь в небо:

— Три часа десять минут. Сверь часы.

Серебренников посмотрел на часы: было начало четвертого. А старший наряда заметил:

— Это я по звездам читаю… Ищи помкомвзвода.

— Какого помкомвзвода? — не понял Серебренников.

— Что помкомвзвода на петлицах носит? — спросил старший наряда.

— Три треугольничка…

— То-то. А теперь смотри в небо!

Серебренников увидел расположенные в ряд три яркие звездочки.

— Помкомвзвода! — повторил старший наряда. — Запомни. В нашем пограничном деле «он» всегда пригодится. Застрял над вышкой — одно время, передвинулся — другое.

— А как на самом деле называются эти звезды? — спросил Серебренников. Старший наряда не знал. Вместе пошли потом к молодому начальнику заставы. И тот не знал.

Через несколько дней начальник заставы вызвал Серебренникова.

— Созвездие Ориона, — сообщил он.

Серебренников на всю жизнь запомнил этот случай.

А что касается Ориона, так «помкомвзвода» действительно составляет его пояс…

Майор с трудом оторвался от звездного неба и подошел к столу. Все здесь лежало так, как и оставил: подшивка окружной газеты, журнал «Пограничник» с вкладкой в разделе «Практика партийно-политической работы», новый роман Стельмаха.

Серебренников перелистал календарь, отставший за время его отъезда на две недели, и записал на чистой страничке, что нужно сделать завтра. Потом запер полевую сумку в сейф и вышел из кабинета.

Домой шел медленно, наслаждаясь тишиной. Он любил звездные ночи, такие, как сегодня. Знал, какая из звезд сейчас вспыхнет ярким, мерцающим светом, какая начнет тускнеть, растворится в черном бархате южной ночи.

На веранде горел свет. Майор открыл дверь и увидел жену. Ни о чем не спрашивая, она пошла навстречу, прижалась к нему.

— Опять я тебя разбудил? — спросил он тихо и нежно.

— Ты не виноват, — улыбнулась Нина Терентьевна. — Я проснулась сама.

И в этот момент постоянно включенный репродуктор подал условный сигнал тревоги.

До рассвета майор Серебренников пробыл в своем кабинете, готовый выполнить любой приказ. Он чувствовал себя бодро и, хотя не переставал думать о том, что сейчас происходит на заставе капитана Ярцева, быстро разобрал скопившуюся за время отлучки почту.

Первый, робкий луч солнца побежал по настольному календарю. Серебренников потянулся за этим лучом. Понедельник, двадцатое июля. Не может быть!

Рука повисла в воздухе, и на лице появилась растерянность. Двадцатое июля — день рождения старшего сына, а он завертелся и совсем забыл об этом…

Далеко, в Свердловске, где живет первая жена майора, стоит за токарным станком (подумать только!) очень похожий на Серебренникова парнишка. Майор вдруг представил себе его совсем маленьким. Закутанный в одеяльце, улыбается беззубыми деснами. И нет

ему дела до ранних осенних заморозков, до звенящих буферами пульманов, которые отправлялись в тревожную военную ночь.

Вспомнить, что было дальше, помешал телефонный звонок.

Нина Терентьевна больше не ложилась, ждала его и вот не выдержала, позвонила.

— Ты спи, не волнуйся. Ничего особенного. — Он слышал ее дыхание, и, казалось, не только слышал — ощущал обветренной, шершавой щекой, прижатой к трубке. И тогда сказал взволнованно: — Ниночка, а ведь у Юрика сегодня день рождения…

— Я уже дала телеграмму от всех нас. — Ее мягкий, грудной голос всегда действовал на него успокаивающе. Майору вдруг захотелось сказать жене что-то очень трогательное, такое, чего еще никогда в жизни не говорил. Но в трубке щелкнуло, и дежурный телефонист предупредил:

— Разъединяю для оперативного. Приказ об отбое…

Опять Нина Терентьевна встречала Серебренникова. Он на цыпочках прошел в соседнюю комнату, где поперек кровати раскинулся семилетний Витька.

Застава казалась вымершей. Лишь часовой маячил на вышке, да повар возился возле раскаленной печи. Изредка во дворе появлялся дежурный, переговаривался с часовым и снова исчезал в канцелярии.

Спали все: и солдаты, и сержанты, и начальник заставы. В конюшне дремали кони, в вольерах — служебные собаки.