Тайна Оболенского университета - [139]

– С радостью, – улыбнулась я.

– Завтра я не выступаю, можем увидеться с утра.

С утра я не могла, ведь у Индюка был самолет днем, значит, все утро он будет скандалить, рассуждая о моем дрянном поведении. Хотя, учитывая, что он даже не звонил, возможно, спустит мне этот проступок. Но, от греха подальше, я решила договориться с Ондреем встретиться в обед. И стоило нам условиться о встрече, как мой телефон провибрировал сообщением от Смирнова.

Индюк:

"У тебя 10 минут, чтобы попрощаться с этим придурком. Жду тебя на улице. Не выйдешь вовремя, разнесу к черту ресторан и сверну шею твоему хахалю!"

Первой моей мыслью было, что Смирнов блефует, но, черт возьми, откуда он знал?! Я повернулась к окну и увидела его… грозно возвышавшегося на другой стороне улицы прямо перед нашим окном. Было темно, но мне казалось, что я вижу, как дьявольски горят его глаза…

– Ондрей, извини, пожалуйста, уже поздно…

– Да, конечно, – улыбнулся мне мой кавалер. – Сейчас попрошу счет, и идем.

– Нет, я… Тут такое дело. Помнишь, говорила про моего друга? – деликатно вопросила я, и Ондрей нахмурился. – Мне нужно его встретить… это тут недалеко, но я лучше пойду к нему одна.

– Друг?..

– Да, только друг. У него есть любимая. И это не я.

– Валерия, если эта прогулка для тебя только один приятный вечер, скажи честно. Я пойму.

– Нет. Для меня это не просто приятный вечер. Я безумно хочу встретиться с тобой завтра. И провести остальные четыре дня вместе, – серьезно сказала я, и Ондрей мне поверил, ответив улыбкой.

– Значит, завтра увидимся?

– Да.

Он попросил счет, но поскольку платил картой, был вынужден подойти к барной стойке ввести пин-код. Я улизнула из ресторана, пока Ондрей расплачивался, чтобы ему ненароком не пришлось встречаться со Смирновым.

Выскочив на улицу, даже не застегнувшись, я сразу угодила в руки Индюка. Он ничего мне не сказал, подождал, пока я застегну все пуговицы, и… резко одним движением нацепил мне на запястье наручник, второй надев на себя.

– Сдурел? – процедила я, но он не ответил. – Смирнов, что ты себе позволяешь? – снова тишина. Он решил играть в молчанку? Что ж, принимаю его игру.

Мы дошли до дома, поднялись в квартиру, и только там Индюк отцепил меня. Я ожидала, что сейчас разразится скандал, и уже приготовила десяток доводов, собиралась давать отпор, но вместо этого Индюк ушел в душ, громко хлопнув дверью. Такого я точно не ожидала. Что это? Обида или же равнодушие? Теперь я не понимала ничего…

46. Суп из индюка

Многим из нас тяжело откровенно говорить о своих чувствах, особенно, если нам причиняют боль. Мы боимся выглядеть глупыми, смешными, слабыми. Именно поэтому Дима не говорил со мной, когда привел домой после моего свидания с Ондреем. Уже потом, когда он убедился в моих чувствах, когда мы, наконец, преодолели все заблуждения, домыслы и собственную гордость, когда поняли, что не можем существовать друг без друга, возлюбленный признался, что безумно ревновал.

Когда он вернулся от Зденика с переведенным манифестом Браге и не нашел меня в квартире, испугался, что меня похитили. Записка, которую я оставила Смирнову, немного его успокоила, но он все равно бросился на мои поиски. Как полоумный, Дима бегал по городу с моей фотографией, пока не получил сигнал от маячка, который втайне мне подсунул. Так ему удалось разыскать ресторан, где мы ужинали с Ондреем.

Смирнов долго стоял на улице, глядя в окно, за которым сидела я с новым знакомым. У Димы чесались руки съездить пару раз по физиономии «моего хахаля». Остановило лишь то, что скандал навредил бы нашему расследованию. Собрав волю в кулак, он отправил мне сообщение, в котором давал десять минут, чтобы я попрощалась с Ондреем и вышла к нему.

Дима вел меня домой, боясь даже взглянуть в мою сторону. Его переполняли самые разные чувства, но сильнее прочих преобладало желание меня прибить. Зайдя в квартиру, он наконец отцепил наручник, которым пристегнул меня к себе, и, громко хлопнув дверью, ушел в душ. Ему требовалось охладить пыл, чтобы не натворить глупостей. Он специально долго не выходил из ванной, чтобы этим вечером ненароком не встретить меня, потому что не мог быть уверен, что сдержится, если попадусь ему на глаза. Он боялся наговорить грубостей, сорваться и жестко взять меня… либо броситься к моим ногам, чтобы просить не уходить к другому. Это он рассказал мне гораздо позже, а той ночью я не могла и предположить, что чертова Индюка так сильно мучает ревность, и расценила его сдержанность как обычное равнодушие.

***

Всю ночь меня подмывало любопытство высунуть нос из спальни и выяснить, что же Индюк узнал из манифеста Браге, но в то же время я обижалась на него за испорченное свидание. Взвесив все «за» и «против», я решила подождать возвращения в Россию, где бы спокойно узнала о содержании манифеста. В конце концов, через пару-тройку часов Смирнов должен был уехать в аэропорт, а меня еще ждали несколько прекрасных дней в Чехии, и я решила не омрачать их очередным скандалом.

Я уснула только под утро, но проспала допоздна. На часах был полдень, а значит, Индюк должен был мчаться на всех парах в аэропорт. Потянувшись в кровати, я не спеша направилась в душ, прямо так, в чем спала – короткой майке и мизерных, ничего не прикрывающих трусиках. Но стоило мне прошагать к ванной, как за спиной раздался ехидный голос: