Тайна Оболенского университета - [134]

– Иоганнес Брамс. Соната для скрипки и фортепиано, – объявил солист и вновь перенес слушателей в удивительный мир музыки.

Я не заметила, как кончился концерт. Зрители аплодировали стоя, и я, отбивая ладони, надеялась, что музыканты вновь выйдут «на бис». Но, к сожалению, в этот раз оркестр появился только для поклона. Дима не хлопал. Я хотела спросить, что ему не понравилось, но, когда к нему повернулась, увидела, как он сладко спит, устроив голову на бархатном поручне ложи.

– Не стыдно?! – я со всей силы пихнула его в бок.

– Мне очень нравится, поэтому я и уснул, – отчеканил он, подскочив на стуле, и виновато потупил взгляд. – Это как колыбельная. Приятная музыка.

И чего я хотела от Смирнова? Он совершенно чужд к культуре, искусству, музыке… Глупо надеяться, что он вдруг переменится. Достаточно того, что он пожертвовал целым вечером, чтобы сводить меня на Вивальди. Вздохнув, я взяла с кресла свою сумочку и подождала, пока Смирнов соизволит подняться и направиться к выходу.

Мы вышли в холл второго этажа. Здесь раскинулся театральный музей, где под стеклом выставлялись настоящие костюмы артистов, некогда здесь выступавших. Я засмотрелась на витрину с пышным черным платьем, и Индюк решил этим воспользоваться: попытался обнять меня, но я отшагнула.

– Обиделась, что я уснул? – спросил Смирнов.

– Нет. Это твое дело. Мы слишком разные, чтобы я могла судить тебя по себе, – спокойно сказала я.

– Ну, иногда хорошо быть разными, – улыбнулся он.

– А иногда – плохо, – ответила я и перевела дыхание, чтобы не раздражаться, ведь дала себе слово не обижаться на его испорченную натуру. – Дим, ты уже хочешь уйти?

– А ты нет? Хочешь побродить среди этих платьишек? – поинтересовался он, и я промолчала в ответ. – Хорошо, давай так – я в гардероб за нашими вещами, а ты погуляй пока здесь. Встретимся внизу в холле.

– Договорились, – улыбнулась я.

Время словно остановилось. Я бродила среди стеклянных витрин, рассматривая красивейшие наряды, читала газетные вырезки и афиши. Холл опустел, а я даже не заметила. Скорее всего, внизу уже тоже все разошлись, странно, что Дима не поднялся за мной. Вдруг я услышала торопливые шаги. Стоило о нем только подумать… но это был не Смирнов. Симпатичный брюнет в черном костюме шел в сторону лестницы. Я сразу его узнала – тот самый скрипач, что так виртуозно играл. Он взглянул на меня, легко улыбнулся и прошел мимо, а я, словно движимая невидимой силой, направилась за ним. Брюнет услышал мои шаги и обернулся.

– Извините, – выпалила я на английском, надеясь, что он понимает. – Я просто хотела сказать, что мне очень понравился концерт. Вы так замечательно играли.

– Спасибо. Мне приятно, что вам понравилось, – ответил он на чистом английском и улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, а я смущенно опустила взгляд. Как глупо. – Меня зовут Ондрей, а вас?

– Валерия, – ответила я и набралась смелости посмотреть в его глаза.

Ондрей был красив, утонченно красив: миндалевидные глаза в обрамлении по-ангельски длинных ресниц, молочная кожа с легким румянцем, бледно-розовые губы. Он был словно не из нашего мира. Если бы мне сказали, что передо мной стоит ангел, сотканный из эфира, я бы поверила.

– Очень красивое имя, – негромко произнес он, делая шаг в мою сторону, отчего у меня слегка закружилась голова. – Вы приехали посмотреть Прагу?

– Да. Из Москвы. К сожалению, через пять дней улетаю.

– Прага очень красива в это время, – голос Ондрея был настолько мелодичным, словно он не говорил, а пел. Хотелось, чтобы наша беседа не кончалась.

– Безумно.

– Жаль, что у вас так мало времени. Вы одна?

– С другом…

– Извините, что задерживаю вас, – смутился молодой человек и хотел было уйти, но я не смогла его отпустить.

– Нисколько. Вы не задерживаете, – выпалила я и почувствовала, как вспыхнули щеки. Слишком быстро проговорила. Он наверняка не так понял.

– Как вы относитесь к Верди? – неожиданно спросил Ондрей.

– Он мне очень нравится.

– Мы играем его завтра. Приходите. Я дам вам контрамарку, – он полез во внутренний карман пиджака и достал два билета, на которых от руки написал места.

– С радостью, – улыбнулась я.

– Приходите с другом. Он любит музыку?

– Нет, он не особый ценитель, – я вспомнила спящего Индюка и про себя усмехнулась. – К тому же, по вечерам он занят со своей девушкой.

– Так вы не вместе? – Ондрей заметно оживился.

– Только друзья, – ответила я.

Ондрей протянул контрамарку и снова улыбнулся. В этот момент его окликнул кто-то с лестницы.

– Простите, я должен идти, – досадливо произнес он.

– Конечно. Мне тоже уже пора.

– Тогда, до завтра?

– До завтра…

Он взял мою руку и легко ее поцеловал, после чего испарился, словно видение. Прекрасное видение. Я посмотрела на яркую контрамарку, и в животе запорхали бабочки от предвкушения завтрашнего вечера…

45. Отражение звезды

Звуки музыки заполняли каждый уголок удивительно красивого зала барочной капеллы. Молодая женщина в сшитом на старый лад парчовом платье протяжно тянула «Аве Мария». От ее голоса на глаза наворачивались слезы. Теперь я не сомневалась, что нашла то самое место, где Кониас Браге спрятал манифест. Здесь останавливалось время, прошлое и будущее менялись местами, жизнь и смерть сливались воедино. Это место – особый микрокосм.