Тайна Оболенского университета - [115]

Индюк все ловко провернул, надавив на живое. Мне действительно совсем не хотелось быть одной. Я боялась… еще как боялась. Видя мою растерянность, он в два шага оказался рядом, подхватил меня на руки и понес на второй этаж. Только наверху лестницы я сообразила, что должна сопротивляться, но Смирнов прервал жалкую попытку вырваться из его рук.

– Ланская, угомонись, не собираюсь приставать к тебе. Сейчас сходишь в душ и ляжешь спать. Одна. Поговорим утром.

– Нам не о чем разговаривать! – гордо заявила я, на что услышала только смешок.

– О расследовании, Ланская, поговорим. Ты же что-то откопала в библиотеке?

– Да, – смутилась я, – и хотела сейчас с тобой об этом поговорить.

– Думаю, потерпит до утра. Сейчас мы оба не в том настроении, чтобы говорить о деле, – он опустил меня на пол у порога спальни. – Я буду внизу, если понадоблюсь.

– Не льсти себе. Не понадобишься, – не удержалась и съязвила я.

– До завтра, Ланская.

– Уже до сегодня, – глядя на часы, вздохнула я.

– Тем более. Скоро вставать на пары, так что спи, – кинул он, развернулся и чуть ли не бегом бросился вниз.

Утром меня ждал завтрак, точнее его подобие. Я проснулась еще до будильника, почувствовав неприятный запах гари. Быстро одевшись и даже не умываясь, я сбежала вниз и увидела Индюка. Он стоял перед плитой и бранился отборным матом на почерневшую сковородку, которая и стала причиной вони.

– Что ты творишь?! – поморщившись, возмутилась я, подошла к Индюку и забрала у него горелую посудину.

– Это были блины. Завтрак тебе готовил, – пробормотал он.

– Мне? – удивилась я и внимательно посмотрела на ФСБшника, чтобы понять, шутит он или нет.

– Тебе. Обычно ты готовишь, сегодня решил тебя порадовать.

– Порадовал. Обычно я только готовлю, а сегодня еще и убирать.

– Оставь, Лер, – он попытался забрать у меня сковороду, но я не дала и юркнула к мойке.

– Угомонись, – прошипела я. – Сейчас сделаю нам омлет.

Я не хотела за ним ухаживать, как раньше, не чувствовала душевного подъема от осознания, что готовлю любимому, да и любимого больше не было. Конечно, было бы ложью сказать, что к Индюку больше ничего не чувствую, просто теперь влюбленность в него воспринималась как форма мазохизма, а на такое я не была согласна.

Мы позавтракали в полном молчании, до занятий оставалось не так много времени, и говорить о расследовании не имело смысла. Других тем для разговора не нашлось.

– Лер, зайдешь ко мне после занятий, и все обсудим, – деловито произнес он, превращаясь из нерадивого домохозяина в строгого майора.

– Хорошо.

– И будь аккуратна, пожалуйста. Старайся все время держаться в компании и не оставаться одна.

– Думаешь, меня решат убить или похитить?

– Нет, но хочу быть спокоен.

– Ладно.

***

Вопреки опасениям Индюка, день прошел как обычно. После двух пар у меня был зачет по всеобщей истории, который я успешно сдала, получив допуск к экзаменационной сессии, и с чистым сердцем отправилась на кафедру средневековой философии.

– Ланская, а вот и вы! – громко воскликнул Смирнов, обращая на меня внимания Игоря и Леши —студентов-должников со второго курса, усердно пишущих что-то за последней партой. – Пока эти господа готовятся отвечать, обсудим вторую главу вашего диплома.

– Арсений Витальевич, может быть, подожду, пока ребята ответят?

– Нет, Ланская, мы не можем откладывать нашу работу и дальше. Садитесь, – он указал на первую парту у своего стола.

– Что ты делаешь? – прошептала я.

– Молчи и рассказывай про диплом, – тихо ответил он. – Потом объясню.

Я приняла условия игры и стала говорить о своих наработках. Конечно, Дима ничего не понимал, но с умным видом слушал, изображая, будто знает, о чем идет речь. Он прервал меня, когда ребята были готовы отвечать, и сообщив, что моя работа слишком поверхностна, просил дождаться, когда закончит принимать зачеты.

Разозлившись на него окончательно, я демонстративно поднялась из-за парты и ушла в конец аудитории. Пусть это была всего лишь игра на публику, но как он смел оскорблять мой труд? Нерадивые студенты быстро разделались с долгами, и Смирнов, расписавшись в зачетках, отпустил их на каникулы.

– Дима, что за черт? – как только мы остались одни, я подлетела к столу Индюка и грозно посмотрела на мужчину.

– Лера, сегодня утром, когда ты от меня уходила, тебя видел Нилов!

– Юрка?!

– Хуже. Его брат.

– Захар?! Черт!

Сердце стало отбивать чечетку, я не выдержала, встала из-за парты и принялась ходить по аудитории. Будучи преподавателем Оболенки, Захар Нилов вполне мог быть членом здешнего общества, и тогда…

– Лер, успокойся, я ему сказал, что ты забегала до занятий из-за диплома, что задолжала наработки, – он взял меня за руку, чтобы я остановилась, но тут же отпустил, поймав мой недовольный взгляд.

– И он поверил?

– Не знаю, но я решил разыграть эту сцену перед студентами.

– Черт! Черт! Черт!

– Лера, сейчас Захар не самое важное. Ты хотела мне рассказать о том, что нашла в библиотеке.

– Да, – я снова села за парту, перевела дыхание и начала свой рассказ.

Моя Alma-Mater была основана в XVIII веке Петром Семеновичем Оболенским с личного разрешения императрицы Екатерины Второй. Этот факт давно был нам известен, как и то, что в создании Университета активное участие принимали иезуиты, с которыми Петр Семенович познакомился в Праге. Хотя часть иезуитов находилась на территории Российской империи еще до тысяча семьсот семьдесят девятого года (основание Оболенки) после первого раздела Речи Посполитой