Тайна Оболенского университета - [103]

Уже около двери в кабинет до меня стали доноситься обрывки фраз. Я не собиралась подслушивать, но когда Дима назвал мое имя, остановилась и прислонились ухом у двери. Смирнов разговаривал со своей подругой. Той самой Ларисой, про которую рассказывал. Он поведал ей о наших приключениях, оргии преподавателей и одурманенных студенток, драке с Яном и разоблачении Рылева. Лариса что-то у него спросила, а ответ Индюка заставил до боли закусить губу.

– Ланская? Нет, она нормально. Признаю, ты была права, девчонку в это я втянул зря. Надо было оставить ее только как репетитора или отправить под программу защиты свидетелей. Кстати, продумай варианты, куда можно отослать Ланскую.

Еще совсем недавно я бы почувствовала, что из-под ног уходит земля, захлебнулась бы от обиды и хотела бы кричать от боли. Но сейчас осталась лишь пустота. Выжженное поле в месте, где когда-то билось сердце. Я устала страдать, устала безответно любить, что-то доказывать. Быть Смирнову только репетитором – пожалуйста, исключительно напарником – хорошо. Теперь я сама не хотела большего с этим мужчиной. Не дожидаясь, когда он договорит, я постучала в дверь и сразу же зашла.

– Зачем стучишь, если не ждешь ответа и заходишь? – недовольно вопросил он, прикрывая ладонью динамик телефона.

– Просто хотела сказать, что пошла к себе.

– Не дури, Ланская! Еще ночь!

– Я не усну в твоем доме, и мне хочется в свою кровать. К тому же, нужно воспользоваться тем, что вахтерша спит. Нам не нужны лишние вопросы, – я знала, что упоминание о расследовании подействует безотказно, и оказалась права.

– Раз так, тогда ладно. Иди к себе и отоспись завтра. Даю выходной и от занятий, и от расследования, – холодно проговорил он и снова приложил трубку к уху. – Извини, Ларис, тут просто…

– Спасибо, можешь не провожать! – крикнула я из коридора, пытаясь хоть так достучаться до его совести, указывая на хамское поведение. Но Индюку было все равно. Он так и не вышел из кабинета.

Я медленно брела до корпуса, позволяя ледяному северному ветру пробирать до костей. По-мазохистски приятно заставлять страдать тело, когда внутри ты пуст. Так сохраняется связь с реальностью, так еще чувствуешь, что жив.

Университетский городок был пуст. Кто-то спал, кто-то предавался греху, а кто-то больше никогда не проснется. Я поежилась, вспоминая темную лужу крови вокруг головы Яна, его стеклянные глаза и запрокинутую голову. В какой-то момент мне даже стало его жаль, чисто по-человечески, но это быстро прошло, стоило вспомнить, как он пытался убить меня и Диму. К тому же, я не сомневалась, что это он привел Арину на их оргию. Но как там оказались другие студентки? В любом случае, этот вопрос второстепенный, главное – чтобы с девочками было все в порядке. Хотя как можно на это надеяться после того, что с ними сделали? А я так ничего и не предприняла. Смирнов говорил, что я должна быть аккуратна, не войти в десятку лучших, что остальных мы спасем, но этой же ночью он нарушил слово. Не спас.

Вахтерша в жилом корпусе спала. Видимо, она не входила в число привилегированных оболенцев, которые этой ночью устроили дьявольскую вакханалию в подземелье. От этой мысли я сразу прониклась симпатией к сварливой старушке. Сейчас мне нравился каждый, кто не был связан с безумными сектантами. Ну вот, я уже начала говорить как Индюк…

Прошмыгнув незамеченной мимо спящей женщины, мне пришлось подниматься на свой этаж пешком, чтобы никого не разбудить лифтом. Опять лестница… Как маленькая девочка, которой предстоит сделать что-то неприятное, я придумала игру – затаить дыхание и подняться как можно выше, не вдыхая. Такая глупость, но она сработала. И, преодолев последнее препятствие в виде коридора, я наконец добралась до своей комнаты.

В Оболенке очень трепетно относились к здоровью и не разрешали студентам иметь собственные аптечки. Даже с малейшей болячкой следовало идти к врачу. Как у дочери профессора, у меня был некоторый блат на этот счет, поэтому в тумбочке были кое-какие лекарства. Я взяла сразу две таблетки нурофена и проглотила их, запив водой из крана. Я боялась, что не усну, но, как только обезболивающее начало действовать, провалилась в сон.

***

Воскресное утро, самое любимое время на неделе, сейчас вызывало отвращение слишком ярким солнцем, ясным небом и веселыми синичками, то и дело подлетавшими к окну. Я села на кровати и снова почувствовала боль в животе. Отчаянно захотелось превратиться в маленькую девочку, чтобы рядом была мама, которая приласкает и успокоит. Но я была одна. Одна во всем свете. Даже Индюк отвернулся от меня.

Кое-как я поднялась с постели и пошла в душ, но остановилась напротив большого зеркала. Какой красивой я была накануне, собираясь на бал, и каким чудовищем проснулась этим утром! Бледная кожа, темные впадины под глазами, сухие, потрескавшиеся, искусанные до крови губы и синяки на шее. Нет, не синяки… Несколько сиреневых засосов. Когда он успел, я так и не поняла. Скинув с себя халат в ванной, я заметила синяк на бедре и еще один на талии. Неужели все это сделал Смирнов?.. Он страстный мужчина, и это бесспорно достоинство, вот только мне нужна была нежность. Интересно, его любовницам нравится такой пыл? В Москве у него их наверняка уйма. Или он довольствуется Ларисой, а девушек находит на заданиях? Мерзость, зачем сравнивать себя с ними? Но ведь на деле я оказалась такой же. К черту! Я повернула кран и подставила лицо под падающие струи.