— А я думаю, не найдется ли для меня местечко в доме Флавиев[3]? Как-никак, я все-таки гений самого императора.
Молодой окинул старика критическим взглядом.
— Не думаю, что Руфин придет в восторг от этой встречи.
— Я плохо выгляжу? — упавшим голосом спросил старик.
— Неважнецки. Старик тяжело вздохнул.
— Если бы я встретил Гюна, я бы его убил. Зачем он устроил этот нелепый заговор? У нас было все. У каждого человечья душа в подчинении. Целый мир. Я мог гораздо больше, чем любой бог. Мог возвысить человека. Мог втоптать в грязь. А человечек и не знал, отчего так быстро совершалось падение. А теперь я — нищий бродяга, которого в любой момент могут выслать из Рима. Это меня-то — альтер эго самого императора…
— Заставить человека совершить подвиг не так-то просто, — вздохнул молодой. — Требуется слишком много сил. Другое дело — служение Венере. Только на ушко шепнул, и подчиненный уже куролесит.
— …мог постигать душу, мог ее совершенствовать, — продолжал старик, не слыша собеседника.
— Брось. Это никому не нужно.
— Я вчера возле храма целый день простоял, — признался старик. — Вдыхал аромат благовоний. Какой приятный запах. Прежде мы не ценили, когда нам молились и приносили жертвы.
— Прежде нас любили, — согласился молодой и тоже вздохнул.
— А теперь проклинают.
— Потому что мы утратили власть.
— Нас простят? Разве мы больше не нужны? Если не богам, то хотя бы людям.
Молодой с сомнением покачал головой:
— Нам лучше затаиться и не привлекать к себе внимания. Сенат принял решение открыть Сивиллины книги. Может, там указано, что с нами делать. К примеру — всех гениев перебить.
Старик вздрогнул. Слова молодого гения мало походили на шутку.
— Но ведь большинство гениев не виновато. Мы не принимали участия в заговоре. К чему новый мир? Мне и в старом было хорошо.
— Мы виноваты, что не помешали, — отвечал молодой. — Это тяжкая вина. В прежние времена римляне казнили всех рабов в доме, если один из фамилии[4] убивал хозяина. Виноваты все, потому что не защитили, не предупредили, не донесли. Вот и мы — как те рабы. Наши собратья пытались уничтожить Рим. А мы смотрели и ждали, чем все кончится.
— Плохо… — сказал старик и вновь икнул. — Я привык быть гением. Человеком непривычно.
Глава 3
Игры Фрументария Квинта
«На вопрос, кого бы хотели избиратели шестой трибы видеть в сенате, больше половины опрошенных отвечают „Гая Элия Мессия Деция“. Хотя известно, что, сделавшись Цезарем, Элий был вынужден оставить место в сенате. Выборы в шестой трибе назначены на Иды декабря». "Пророчество Сивиллиных книг таково: «Жертвоприношение каждого — не первины, но половина. Новую крепостную стену Великого Рима должно возвести в Нисибисе».
«Акта диурна», 9-й день до Календ октября (23 сентября)
Черноволосый парень лет двадцати семи, два дня как не бритый, в грязной тунике и желто-красных брюках, продравшихся на одном колене, расположился прямо на мостовой в тени огромного дуба. Медная табличка говорила, что дуб этот посажен самим императором Адрианом. Дуб был очень стар: кора, наплывая, почти полностью поглотила чужеродную медь. Тень от дерева падала с истинно императорской роскошью, ее лиловый круг давал приют десятку мелких торговцев, да еще умудрялся наползти на ряды Нового Тибурского рынка. Туристы, посетив виллу Адриана и полюбовавшись знаменитым водопадом, непременно заглядывали на рынок, а потом шли обедать в таверну рядом с круглым храмом Сивиллы.
Парень в драной тунике выставил из парусиновой сумки тупоносую сонную морду беспородного щенка и выкрикивал пронзительным голосом уличного зазывалы:
— Родословная самого Цербера. Квириты, не проходите мимо, родословная самого Цербера! Всего сто сестерциев!
Он буквально ухватил за край туники хромающего мимо человека. Тот обернулся и глянул с удивлением, не ожидая подобной фамильярности. Но глянул без злобы, скорее с любопытством.
— Потомок Цербера, — повторил торговец. — Отдаю почти даром.
Хромоногий посмотрел на щенка и улыбнулся половиной рта. Впрочем, такая полуусмешка не портила его лицо. Нос прохожего был необыкновенно тонок, и к тому же крив. Прямые черные волосы начесаны на высокий лоб не по моде, будто человек хотел скрыть вышину лба под низко обрезанной челкой. Светлые глаза он то и дело щурил или вовсе закрывал, будто тяжко было ему глядеть на окружающий мир. В руке прохожий держал два очень древних кодекса, и значит, шел он не на рынок, а в библиотеку при храме Геркулеса. Быть может, еще сам Адриан читал эти книги.
— Если щенок столь благородной крови, то он должен быть трехголов, не так ли? — спросил прохожий.
— Это дед его Цербер трехголовый, а папаша был уже двухголов, а сам он, как видишь, доминус, об одной голове.
— А щенки твоего замечательного пса и вовсе окажутся безголовыми, — предположил прохожий.
Продавец хихикнул, но сбить его было не просто.
— Нет, все не так, доминус. Мамаша у него была одноголовая. И значит, детки у нашего красавца вполне могут быть трехголовы. Вы, верно, слышали про генетику? В Афинской академии очень неплохая кафедра генетики, не говоря уже об Александрийской.
Прохожий уже позабыл, куда шел и зачем. Он вообще о многом позабыл, даже забыл щуриться. Солнце его больше не слепило.
