Тайна Муромской чащи - [43]

Правая и средняя головы Змея Горыныча проснулись от ее крика и обиженно проговорили:

– А почему «еще один»?

– По-моему, если кто тут безголовый и есть, так это горластый сорванец в голубеньком сарафанчике!

Уморушка растерянно поморгала и, догадавшись, что имеют в виду ее саму, спросила чуть тише:

– А что же тогда летит? – И ткнула рукой в сторону загадочной точки.

Иван Иванович, Маришка и все лесорубы вылезли из штаба наружу и стали внимательно разглядывать приближающийся к ним летательный аппарат.

– Нет, это не Змей Горыныч, – подтвердила Маришка, – у Змея Горыныча махалки сбоку… – Она не договорила и быстро поправилась: – Крылья могучие и красивые сбоку. А это… – вертолет!

– Точно! – узнал вертолет Паша Разбойников. – «МИ-восемь»!

– Березко летит! Алексей Иваныч! – обрадовался Ведмедев и похлопал Опилкина по плечу ласково и нежно.

Но Григорий Созонович не спешил радоваться. Он чувствовал, что встреча с начальником не принесет ему много счастья и веселья.

Пока вертолет летел над Муромской Чащей, шум его двигателей разбудил всех ее обитателей.

– Что это? Что случилось? – стали раздаваться испуганные возгласы то тут, то там. А те, кто не мог кричать и спрашивать, тревожно попискивали и прятались в норки или под кустики.

Но переполох был устроен напрасно. Конечно, это был никакой не дракон, а самый обыкновенный трудяга вертолет МИ-8. Подлетев к полянке, на которой столпились встречающие, вертолет на минуту завис над ней, а потом медленно стал спускаться. Вот колеса коснулись травы, вот смолк двигатель… Прокрутились по инерции лопасти винта и остановились.

– Ур-ра! – закричала радостно Маришка. – Ур-ра! Наши вернулись!

И все, даже те, кто не знал, что оно означает, тоже громко и весело подхватили Маришкино «Ура!».

А прилетевшие уже выходили из вертолета. Первым показался Калина Калиныч, за ним шли Березко, Шустрик, Митя, секретарша Танечка. Последним на землю спустился пилот. Окинув взглядом ликующую толпу, пилот даже присвистнул:

– Мать честная!.. Да сколько вас тут всяких-разных!..

И, благоразумно решив не мешаться у всех под ногами, отошел в сторонку, как раз к тем кустикам, за которыми уже не дремал, а потягивался Змей Горыныч.

От шума и гвалта, поднятого на поляне обитателями Муромской Чащи, пробудилась наконец и левая голова. Жадно вдыхая утренний воздух, она вдохнула и запах сгоревшего вертолетного горючего. Ноздри левой головы расширились, верхняя губа, мелко подрагивая и обнажая острые клыки, поползла вверх, и через несколько мгновений поляну потряс оглушительный Змей-Горынычев чих. Он был так громок, что даже заглушил и приветственные крики, и еще не смолкшее «ура».

«Салют устроили, черти, – подумал Березко, – пожара лесного нам только и не хватало».

И он посмотрел вверх, рассчитывая увидеть там яркие огни фейерверка.

Но вместо огней Березко увидел падающего с поднебесья вертолетчика и ахнул.

– Ловите его! – закричал Алексей Иванович, тыча рукой в небо.

Но он мог бы и не кричать. Змей Горыныч, увидев, что он натворил своим чиханием, позеленел от страха и кинулся спасать неизвестного. Уже у самой земли, в каких-нибудь десяти-пятнадцати метрах от нее, средняя голова Змея Горыныча ухватила ушедшего в глубокий штопор пилота за хлястик его кожаной куртки. Куртка была сшита на Светлогорской фабрике «Руслан» и, наверное, поэтому выдержала страшный рывок. Только верхняя пуговица, которую пришил сам вертолетчик, а не его жена, оторвалась и улетела далеко в болото, где и досталась водяному Федьке на добрую и долгую память.

– Вот это бахнуло, так бахнуло! – произнес восхищенно пилот, когда к нему вернулся дар речи. – Жертв и разрушений нет?

И когда ему сказали, что нет, он успокоился совершенно и даже похлопал Змея Горыныча ладонью по левой шее.

– Спасибо, приятель, ты здорово меня выручил, – сказал он своему спасителю. – в такой переделке, как сегодня, признаться честно, я побывал впервые!

– Не стоит благодарности, – скромно потупя все глазки, буркнул Змей Горыныч, – на моем месте вы поступили бы точно также.

– Конечно, – охотно подтвердил пилот, – а как же иначе?

И он, похлопав еще раз Змея Горыныча по шее, отправился к собравшимся на Большой Лесной Совет.[10]

Эпилог

Вот и подошла к концу наша история. Что делать: пора расставаться! Как ты, наверное, догадался, дорогой читатель, все в нашей истории закончилось хорошо: лесорубы остались живы, а Муромская Чаща цела и невредима. На Большом Лесном Совете Опилкину влепили строгий выговор с предупреждением. Против выговора Григорий Созонович не стал возражать, а вот предупреждение ему показалось явно лишним.

– Да чтоб я!.. Да чтоб еще раз!.. – клялся он перед всеми и лупил себя кулаками в грудь.

Но ему не очень-то верили поначалу, и только потом, когда он перестал клясться и колотить кулаками, а вдруг часто-часто заморгал и поспешил низко опустить голову, ему поверили.

– На первый раз прощается! – выкрикнул Шустрик и быстро посмотрел на окружающих.

– Это уж как водится! – поддержал его Калина Калиныч.

– Ступочку мне новую пусть сколотит – и с миром, по домам! – подала свой голос и Баба Яга.

– Прощаем!..