Тайна Муромской чащи - [22]

Собравшись с силами, он открыл глаза. Перед ним сидела на корточках небольшого росточка старушка в стареньком болотного цвета балахончике и глядела на него зелеными, будто кошачьими, глазами: любопытно и весело.

– Что мигаешь? – спросила она, улыбаясь, и погладила Ивана Ивановича маленькой сморщенной ладошкой по голове. – Тонуть неохота?

– Нельзя мне тонуть… Дети у меня…

– Все так говорят, у всех дети, – перебила его Кикимора и тяжело вздохнула. – Не лез бы в болото. Ежели вы все станете в болота лазить, да ежели вас всех вытаскивать… Пошто сюда сунулся?

– Дети у меня… – снова повторил Иван Иванович, и звонкая слезинка вдруг спрыгнула с его щеки и нырнула в воду, – потерялись… Нельзя мне тонуть!

И он еще сильнее заерзал в своем капкане.

Заерзала и Кикимора.

– Где ж ты их потерял, болезный?

Старый учитель пожал плечами:

– Мальчик, кажется, похищен, а девочка… Девочка сама куда-то ушла. Вот…

Гвоздиков достал из кармана рубашки Маришкину записку и протянул ее Кикиморе.

– Написала мне, что Митю ушла искать, да сгинула где-то тоже.

Кикимора повертела в руках записку, но читать не стала, а только спросила:

– Как же, милый, ты их проспал? Какой же ты учитель, коль за двоими углядеть не смог?

– Так получилось, коллега… – Гвоздикову было стыдно признаваться, но лгать он не любил и не умел. – Одуванчик меня подвел. Странные нам попались одуванчики.

– Уж не в Долину Волшебных Одуванчиков вы забрели? – перебила его Кикимора, и глаза ее зажглись любопытством еще сильнее.

– Наверное. Вся поляна была в одуванчиках разноцветных!

– Мне бы синеньких принес букетик! – мечтательно произнесла хозяйка болота и на мгновение прикрыла глазки. – А то бессонница замучила старую, что хочешь делай!

– Знал бы, сорвал. – Ивану Ивановичу искренне было жаль бедную старушку, страдающую бессонницей. – Я оттуда, когда проснулся, бегом убежал!

– Ну и правильно сделал, – согласилась Кикимора, – разве можно спать, когда детишки разбежались?

– Нельзя, конечно. – Гвоздиков бережно отодвинул от себя двумя пальцами особенно настырного ужа и добавил сокрушенно: – А я вот тут торчу и то – наполовину…

Грустные мысли овладели Иваном Ивановичем с новой силой, и он замолчал. Перестала задавать вопросы и соскучившаяся по живому человеку Кикимора. В глубокой задумчивости Гвоздиков погрузился в болото еще на вершок, а затем еще…

Так бы он, наверное, и ушел бы под воду, погруженный в свои невеселые мысли, как вдруг Кикимора очнулась и заговорила вновь:

– Вот что, любезный… Утопила бы я тебя, да злости у меня нет. Отпущу, так и быть!

– А разве это плохо, что злости нет? – робко спросил Иван Иванович, еще не веря в свое спасение.

– Конечно, плохо. На свете всего вдосталь должно быть, значит, и злости тоже. А у меня ее на всех не хватает, прямо беда! – Кикимора опустила голову, плечи ее поникли, и вся она как-то сразу сжалась и постарела лет на двести.

Иван Иванович удивленно посмотрел на пригорюнившуюся старушку, но спорить с ней не стал, а попытался пошевелить ногами, попробовал опереться ими обо что-нибудь. И – о, чудо! – он почувствовал под ними твердую почву.

– Спасен! – прошептал Гвоздиков, бледнея на этот раз от счастья. – Спасен, уважаемая коллега!..

Кикимора подала потрясенному от пережитого учителю руку и помогла добраться до берега.

– Ну и где ты будешь своих головастиков искать? – вместо прощанья спросила она, снимая с одежды Гвоздикова прилипшие водоросли.

– Не знаю… Пойду на юго-запад…

– «На юго-запад»!.. – передразнила его Кикимора. – По-нашему, это называется «Пойду туда – не знаю куда».

Она на минутку задумалась, а потом решилась все-таки дать совет:

– Вот что, уважаемый бедагог…

– Педагог, – вежливо поправил Гвоздиков.

– Пусть педагог… На рассвете на Журавлином Озере соберется Лесной Совет. Мне тоже сегодня срочный штафет с нарочным был. Так вот… Соберутся там все почтенные жители Муромской Чащи со всех ее краев и окраин. Туда и ты приходи. Вдруг кто подскажет, где твоих головастиков искать.

– Спасибо, – поблагодарил добрую старушку Иван Иванович, – только до рассвета я их еще поищу.

– Поищи, попробуй, – не стала спорить Кикимора. – А Журавлиное Озеро вон там! – и она ткнула рукой в ту сторону, куда уже опускалось усталое солнце.

– До свидания! – сказал Гвоздиков и приподнял рукой шляпу. Маленький лягушонок вывалился из головного убора учителя и, радостно квакнув, запрыгал в родное болото.

– Гляди ж ты!.. – ахнула Кикимора, провожая лягушонка ласковым взглядом. – Тебя корю, а сама чуть своего воспитанника не проморгала! Ведь пропал бы длиннолапый в лесу не за понюх табаку!

– Извините… – смутился Гвоздиков и, не найдя в свое оправдание никаких слов, неуклюже повернулся и зашагал к далекому лесу. Уже пройдя метров пятьдесят, он вдруг остановился, обернулся и, замахав над головой шляпой, громко прокричал: – До свидания, коллега! Не поминайте лихом!

И снова зашагал навстречу синему лесу и загадочной неизвестности.

Глава тридцатая

Общая беда сдружила Уморушку с Митей и Маришкой. Когда маленькая лесовичка узнала, что ребята никакие не лесорубы, а спасатели Муромской Чащи, она горько выдохнула: