Тайна «Марии Целесты» - [3]

– Пилипенко решил подключиться, – сказал Клюев. – Знаменитая интуиция следователя подсказывает ему, что все это не ограничится утопленником, случайно упавшим за борт.

Помолчали. Вертолет сделал круг и вернулся. У Клюева заверещал мобильник. Звонил пилот: зона поиска оказалась совершенно чистой – никаких утопающих или предметов, принадлежавших яхте.

– Если было убийство, то должен был быть убийца, – проговорил Жаров и тут же вспомнил одну деталь на борту.

Обычно отсеки загружают полностью, на маломерных судах практически не может быть какого-то ненужного свободного места.

– Форпик яхты занят наполовину, – сказал Жаров. – Возможно, там хранилась надувная лодка. На ней либо команда покинула судно, либо мифический убийца. Команда такой яхты могла состоять и из одного человека, которого сбросили за борт.

– А зачем команде покидать судно? – спросил Клюев.

– А что такое форпик? – подал голос оперативник.

– Форпик – это носовой отсек, – сказал Жаров. – Обычно там держат сложенные паруса. А вот на твой риторический вопрос, – повернулся он к лейтенанту, – зачем команда порой покидает судно, да еще бросает свои недокуренные трубки или кипящие чайники, человечество не знает ответа уже несколько столетий.

За левым волноломом показался буксир спасателей, косо идущий к берегу. Тут же на пляже возникла Анюта, корреспондент городской газеты, конкурирующей с «Криминальным курьером» по двум-трем рубрикам. Анюту вызвал сам Жаров, подарив ей легкую сенсацию о крушении с условием, что она перешлет ему фотографии с места события. Журналюга тут же принялась снимать, а Жаров побрел восвояси.

Вернувшись в редакцию, он расположился за компьютером и набил несколько слов по горячим следам. Посмотрел в интернете инфо о бригантине «Мария Целеста» (Селеста, Челеста) и был удивлен тем, что судно, прежде, чем с ним произошла знаменитая история с исчезновением команды, довольно долго пользовалось дурной славой из-за неудач. Первый капитан погиб. Несколько раз «Целеста» меняла владельца. В 1869 году, попав в шторм у берегов Новой Шотландии, она была выброшена на берег, точно, как «Леокадия». Жаров подумал, что история, фрагмент которой он наблюдал утром, может быть гораздо глубже… Впрочем, никакого кипящего чайника на «Целесте» не было – обнаружили лишь трубки матросов, и вовсе не дымящиеся, как полагал Жаров, а просто сложенные «в надлежащем месте в кубрике». Это как раз и показалось странным тем, кто нашел покинутую бригантину: ведь мореманы ни при каких обстоятельствах не расставались со своими трубками. Чайник все же был, но кипел на камбузе другого судна – «Морской птицы», что выбросило на американский берег в середине девятнадцатого века. Там же, между прочим, обнаружили если и не трубки, то крепкий запах табака, что стоял в кают-компании. И больше никаких следов экипажа.

Жаров с трепетом погрузился в историю морских загадок и уже через час набросал план статьи, которую смело можно сделать передовицей ближайшего номера – напомнить читателям известные истории прошлого, а в центр поставить сегодняшнее происшествие, плюс хорошие фото, которые расторопная Анюта уже прислала из своей редакции: «Леокадия» стоит, покосившись, над пляжем, «Леокадию» снимает с мели буксир, он же тянет «Леокадию» на тросе прочь. Как журналист, главный редактор и хозяин газеты Жаров опасался лишь одного: что если пресловутая тайна одесской яхты раскроется прежде, чем номер уйдет в печать?

Следователь Пилипенко будто бы услышал мысль своего друга: позвонил, едва она пришла Жарову в голову.

– Не хочешь прогуляться до грузового порта?

– Ты что же – поручаешь это мне? – спросил Жаров.

– Нет. Я тоже приму участие.

– Уже найден труп?

– Нет, – вздохнул Пилипенко. – Но мне очень не нравится эта история. Давай-ка пока так, не светясь. Просто двое любознательных одноклассников в штатском решили осмотреть эту удивительную яхту.

* * *

Пилипенко попросил Жарова взять его старый «Пежо», чтобы не смущать портовых рабочих милицейским «Жигуленком». Жаров увидел яхту, пришвартованную к концу мола, еще когда вел машину мимо гостиницы «Ялта». Пропуск, висевший на ветровом стекле, открывал ему многие места города, в том числе – и Массандровский грузовой порт. Жаров проехал прямо по молу, остановив машину напротив яхты, которую спасатели только что пришвартовали, замотав два каната за кнехты. Вокруг гудело и гремело нормальными для порта жестяными переборами. «Леокадия», теперь стоящая прямо, выглядела грациозно и стильно, на ее белых бортах колыхались отраженные солнечные блики.

– Владелец такой яхты – кто может быть? – спросил Пилипенко, будто обращаясь к самому себе. – Если не какая-нибудь звезда, то наверняка бизнесмен. В любом случае – состоятельный человек. А там, где деньги, всегда можно ожидать преступления.

Пилипенко не столь хорошо разбирался в морском деле, как Жаров. Друзья поднялись на борт, и журналист продемонстрировал следователю форпик яхты, приподняв крышку люка.

– Если здесь и хранилась надувная лодка, – сказал Пилипенко, пошарив внутри отсека, – то у нее был мотор.

Он достал платок и тщательно вытер перепачканные маслом пальцы.