Тайна личности Борна - [6]

— Мне прислали его из Марселя, — сказал он, устанавливая аппарат на тумбочку и всовывая вилку в розетку. — Не чудо техники, но сгодится. Задерните, пожалуйста, шторы.

Человек без имени и памяти подошел к окну и опустил жалюзи, в комнате стало темно. Уошберн включил проектор, на белой стене высветился квадрат. Доктор достал кусочек целлулоидной пленки, заправил его в проектор.

Квадрат мгновенно заполнили увеличенные буквы.

«ГЕМАЙНШАФТБАНК»

БАНХОФШТРАССЕ, ЦЮРИХ

НОЛЬ-СЕМЬ-СЕМНАДЦАТЬ-ДВЕНАДЦАТЬ-НОЛЬ-ЧЕТЫРНАДЦАТЬ-ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ-НОЛЬ

— Что это? — спросил человек без имени.

— Смотрите. Вспоминайте. Думайте.

— Похоже на банковский счет.

— Верно. Название банка и его адрес. Вписанные от руки цифры заменяют имя владельца и по всей видимости являются сигнатурой владельца счета. Обычная процедура.

— Где вы это взяли?

— Извлек из вас. В буквальном смысле слова. Этот негатив был трансплантирован вам под кожу бедра. Справа. Числа вписаны вашей рукой, это ваша сигнатура. Можно отправляться в Цюрих.

Глава 2

Они выбрали имя Жан-Пьер. Никого не удивит, никого не заденет. Обычное имя для такого местечка, как Пор-Нуар.

Из Марселя пришли наконец выписанные Уошберном книги, шесть томов, различные по формату и толщине: четыре на английском, два на французском, медицинские работы о поражениях головы и головного мозга. Сечения мозга, сотни незнакомых слов, которые нужно было усвоить и понять. Затылочная и височная доли, кора головного мозга и соединительные ткани мозолистого тела, лимбическая система, особенно гиппокамп и сосковидные тела — все это отвечало за память. В случае повреждения наступала амнезия, потеря памяти.

Там были описаны эмоциональные стрессы, вызывающие истерию и афазию, которые тоже могли привести к частичной или полной потере памяти. К амнезии.

Амнезия.

— Никаких правил, — сказал темноволосый человек, протирая глаза, уставшие в тусклом свете настольной лампы. — Прямо геометрическая шарада, можно собрать из разных элементов. Физических, психологических — или и того и другого понемножку. Может быть постоянной, может — временной, полной и частичной. Никаких правил!

— Согласен, — сказал Уошберн, потягивая виски в кресле напротив. — Но я думаю, мы приближаемся к тому, что произошло. К тому, что, как мне кажется, произошло.

— Что же? — опасливо спросил незнакомец.

— Вы сами сказали: и того и другого понемножку. Хотя слово «понемножку» плохо вяжется со словом «обширный». Обширный шок.

— Какой обширный шок?

— Физический и психологический. Они были связаны, переплетены — две стороны человеческого опыта, два раздражителя.

— Сколько вы приняли сегодня?

— Меньше, чем вы думаете. Это к делу не относится. — Уошберн взял со стола пачку скрепленных листов. — Это ваша история с того дня, как вас выловили в море и доставили в мой дом. Физические травмы свидетельствуют о том, что обстоятельства, в которых вы оказались, предполагали психологический стресс с последующей истерией, вызванной девятичасовым пребыванием в воде, что усугубило психологический ущерб. Темнота, легкие, которым не хватает воздуха, — это орудия истерии. Все, что ей предшествовало, должно было быть стерто из памяти, чтобы вы могли справиться, выжить. Я понятно излагаю?

— Как будто. Голова сама себя защитила?

— Не голова, а сознание. Заметьте, это важное различие. К голове мы еще вернемся, но назовем ее иначе — мозг.

— Хорошо. Сознание, а не голова… которая есть мозг.

Уошберн в задумчивости перелистал страницы.

— Здесь собрано все, что удалось о вас узнать. Обычные медицинские данные: дозировка, время, реакция — но в основном сведения другого рода. Слова, которые вы используете, слова, на которые вы реагируете; фразы, которые вы употребляете, — когда я могу их записать, — как сознательно, так и те, что вы произносили во сне и пока находились в коме. Даже то, как вы ходите, как говорите или напрягаетесь, когда испуганы или видите что-либо вас интересующее. Вы полны противоречий: вы почти всегда подавляете кипящую в вас глубинную ярость, но она продолжает бурлить. Время от времени вас терзают какие-то болезненные раздумья, но вы редко даете волю гневу, который должна вызвать боль.

— Сейчас вы этого дождетесь, — перебил собеседник. — Мы уже сто раз обсуждали слова и фразы…

— И еще будем, — подтвердил Уошберн, — раз это приносит плоды.

— Я не знал, что есть какие-то плоды.

— Не личность и не занятия. Но постепенно обнаруживается, с чем вам удобнее и естественнее иметь дело. Это слегка пугает.

— Почему?

— Могу продемонстрировать на примере. — Доктор отложил папку с историей болезни, подошел к допотопному комоду и достал большой автоматический пистолет. Пациент напрягся. Уошберн принял к сведению его реакцию.

— Я никогда не пользовался этой штукой, честно говоря, смутно представляю себе, как это делается, но раз уж я здесь живу, оружие мне необходимо. — Он улыбнулся, потом вдруг без предупреждения бросил пистолет собеседнику. Легко, точно, профессионально тот подхватил оружие.

— Разберите его. Прямо сейчас.

Человек без имени посмотрел на оружие. Затем молча приступил к работе. Руки двигались спокойно и уверенно: менее чем за тридцать секунд пистолет был полностью разобран. Закончив, он вопросительно поднял глаза.