Тайна Легницкого музея - [3]

— Каких еще выкрутасов? — возмутилась я. — Ничего ты не понимаешь! Есть сны, а есть видения. Сейчас ты созрела для того, чтобы тебе открылись тайны прошлого. А ты, вместо серьезного подхода к делу, зубоскалишь! — бурчала я.

— Да, с твоей фантазией только в Голливуде работать, давно бы посадили! — выдала Оксанка.

— Да ну тебя! — не осталась я в долгу.

Мы уже подходили к месту недавних раскопок. Отдохнувшие губы Оксанки снова приняли горизонтальное положение.

— Выкапывать корень ты будешь, конечно, здесь?

— Естественно!

На этом наша беседа себя исчерпала. Я вонзила лопату недалеко от нашей траншеи. Надо было действовать осторожно, чтобы не повредить корень растения. Работать было неудобно: лопата тяжелая, корень хрупкий.

— Никогда не думала, что у тысячелистника такой сложный корень, как у дуба! — прокряхтела я.

— Чего это ты выдумала? — протянула Оксанка. — У него корень маленький, как у большинства растений.

— Значит, я попала в сплетение корней, никак лопату не провернуть.

— А может быть, клад? — спросила Оксанка ядовито.

Потом мне стало так страшно — я думала, ее глаза действительно выпадут из орбит. Просто мне удалось вывернуть лопату, и Оксана увидела небольшой кисет. Он был таким древним, что из кожаного, каким он, вероятно, был раньше, стал почти каменным. В нем — яснее ясного — что-то лежало.

Мне было не до него. Я не хотела, чтобы у моей подруги выпали глаза и растрескалось сердце. Мой окрик привел ее в чувство. Она быстро взяла себя в руки.

Мы огляделись — никого. Это хорошо. Оксанка сразу предложила бежать домой.

— Подожди. Не так сразу. Давай здесь посмотрим. Вдруг там что-нибудь этакое, нежелательное? — остановила я Оксанкину прыть. Я всегда была подозрительна и осторожна по отношению к находкам, тем более старинным. Древние проклятия меня никогда не прельщали.

Мы еще раз огляделись и, взяв кисет, побежали к кустам. Спрятавшись, мы приступили к делу. Я по своему обыкновению перекрестила находку и разорвала шнур. Это не чудеса моей силы, просто он был таким ветхим, что это не составило особых трудностей.

…Как пишут в романах для детей и юношества, мы с замиранием сердца вытряхнули содержимое на целлофановый пакет.

Как сдержали вопль, мы до сих пор понять не можем… Сначала высыпались монеты. То, что они золотые, сомнений не вызывало, хотя они и были покрыты каким-то налетом. Монет было приблизительно горсти две, а на дне кисета лежали украшения.

Место не являлось подходящим для подробного просмотра. Мы быстро запихали все обратно и побежали домой. О трезвости моего ума говорит тот факт, что я не забыла прихватить и благословенный тысячелистник. Мы не шли, а летели. Мне бы хотелось ехидничать над Оксанкой, как она до этого, но я ей все простила. Мы неслись молча.

Элку мы решили не пугать. Она испугалась сама, когда Оксанка с не подобающей ситуации серьезной физиономией ворвалась в дом, заперев все двери на несколько засовов. Меня она толкала вперед, как героя дня. Элла, в силу своей хронической напуганности, побледнела, как всегда ожидая чего-нибудь ужасного.

Мы забежали в Элкину комнату. Наше молчание добило ее, и она почти вползла за нами. Мы задернули занавески, силой усадили Элку на пол и высыпали все на палас. Четверть часа мы опасались за Элкино здоровье. Реакция ее была несколько странной для происходящего. Вместо классического блеска в глазах и дрожания рук раздалось хрипение и судорожное глотание. Итак, все признаки обалдения были получены, и мы углубились в сокровища. Монеты лежали неровной россыпью, драгоценности — скромной кучкой рядом. «Скромной» сказано не случайно. Нутро кисета невелико, поэтому и драгоценностей туда вложили немного, так как основную массу имели монеты.

Украшения нас, естественно, заинтересовали, и было чем. В клад входили: пять пар серег, с изумрудами и жемчугом, сапфирами и алмазами, аметистами и жемчугом и просто жемчугом, колье жемчужное, браслет с топазами и браслет из чистого золота. Мы не дышали!

Первой взяла себя в руки я и предложила пересчитать монеты. Зря старалась! Могла бы это время, что говорила, потратить на любование сокровищами, так как девчонки не видели и не слышали ничего. Элла умильно смотрела на клад и напоминала теленка на солнышке, Оксанка опять хохотала, только шепотом. Выждав некоторое время, я снова заговорила и на сей раз привлекла их внимание. Предложение мое состояло в следующем: пересчитать деньги, поскольку их немало, отложить кое-что себе, также себе должны перейти наиболее — я выделила это слово — понравившиеся украшения. Остальное мы, как добропорядочные граждане, торжественно или как выйдет передадим государству. Народ в лице Элки скис, народ в лице Оксанки заорал: «Щас!»

Я попросила тишины в зале и начала приводить доводы. Самым веским был тот, что за сдачу клада нам причитается еще 25 процентов от его суммы, а судя по всему его стоимость не маленькая.

Девицы притихли. Нет, они у меня совсем не жадные, просто вера в порядочность правящих органов давно исчезла, и мы решили себя не обидеть.

Мы приступили к дележу добычи. Монет оказалось 50 штук, каждая в десять рублей, золото старинное, по сегодняшнему курсу да за антикварность — ой-ой-ой!